– Ты не слышишь? Мне потребуется твоя помощь.

– Идти можешь?

– Могу прыгать на одной ножке, но так я далеко не уйду.

– Взять тебя на закорки? – спросил я и тут же пожалел, что не нашел более жесткого выражения. – Ну то есть могу закинуть тебя на спину, как мешок.

Она пристально посмотрела на меня; я слегка приосанился.

– Ты грузчик?

– Просто я выше тебя!

– Зато я… – она одернула юбку, – плотнее. Ты сможешь поднять свой вес?

– А то! – Я повернулся и жестом автостоповца указал на свою потную спину.

– Ну нет. Нет, это уж вообще. Если не возражаешь, я бы просто на тебя оперлась…

Следующим жестом, какой даже не приходил мне в голову ни до, ни после, я уперся рукой в бедро, оттопырил локоть, как деревенский плясун, и небрежно кивнул в ту сторону.

– Вот спасибочки, – сказала она, и мы двинулись вперед.

Шорох высоких трав казался несуразно громким; необходимость высматривать протоптанную тропинку не давала поглазеть на девушку, хотя взгляд уcтремлялся к ней помимо моей воли. Она смотрела под ноги; челка упала ей на лицо, но в какие-то мгновения мне было видно, что глаза у нее голубые, до смешного голубые, – разве я когда-нибудь замечал, какой у кого цвет глаз? – а под ними голубоватые круги, как несмытые вчерашние тени, прочерченные смешинками или…

– Ой! Ой-ой-ой.

– Может, давай я все-таки тебя понесу?

– У тебя прямо руки чешутся кого-нибудь понести.

На лбу у нее я заметил несколько прыщиков и один – на подбородке, то ли расчесанный, то ли расцарапанный; на нижней губе складочкой выделялся маленький выпуклый шов, словно результат небольшой починки; рот, с виду очень широкий, красневший на фоне бледной кожи, все время оставался в напряжении, как будто она готовилась либо рассмеяться, либо чертыхнуться, либо все разом, вот прямо сейчас, когда ее лодыжка подвернулась, будто на шарнирах.

– Я бы нормально тебя донес.

– Не сомневаюсь.

Через некоторое время впереди появилась ограда регулярного английского парка, а за ней – нелепый особняк, который вблизи выглядел еще более помпезным и неприступным.

– Ты здесь живешь? – спросил я.

– Здесь? – Она без смущения рассмеялась во весь рот.

У меня всегда была легкая предвзятость и даже неприязнь по отношению к любому человеку с безукоризненными зубами: в их здоровом блеске мне виделась какая-то показуха. Эту девушку, отметил я, спасал от совершенства маленький скол на левом переднем зубе, как загнутый уголок страницы.

– Нет, я здесь не живу.

– Мне показалось, за тобой гнались родственники.

– Да, нас хлебом не корми – маму, папу и меня: как завидим луг…

– Ну не знаю, всякое бывает…

– Это была глупая игра. Долго объяснять. – И, сменив тему: – Повтори-ка, чем ты тут занимался?

– Читал. На природе хорошо читается.

Она скептически покивала:

– Юный натуралист.

Я пожал плечами:

– Просто для разнообразия.

– И как тебе «Бойня номер пять»?

– Нормально. Только бойни маловато.

Хотя это лишь с большой натяжкой могло сойти за юмор, девушка рассмеялась.

– Я слышала про эту книгу, но сама не читала. Не люблю обобщений, но, как мне кажется, такие книги – больше для парней. Это так?

Я опять пожал плечами…

– То есть в сравнении с Ле Гуин или Этвуд.

…потому что, надумай она углубиться в литературные дебри, я бы, наверное, толкнул ее в кусты и убежал.

– Итак. О чем она?

Чарли, выйди к доске и ответь: что хотел сказать автор этим отрывком? Своими словами, пожалуйста.

– Ну, там человека, ветерана войны, похитили пришельцы и выставили на всеобщее обозрение в инопланетном зоопарке, но он постоянно вспоминает эпизоды войны, как был в плену…