– Не волнуйтесь, я ему не скажу. Это будет нашим маленьким секретом, да, Техас? – Она указала на местечко рядом со мной. – Не возражаете?

– Конечно! Я всегда рада компании.

– Слышала, вы разговаривали с Томом о нашей с ним истории.

– Слышали?

Неужели мы так громко кричали, что теперь вся округа знала о нашей войне?

– Он примчался и устроил мне выволочку. – Беззаботно объяснила Мэдди, хотя ей тоже досталось.

– Мне жаль, что он спустил на вас всех собак.

Техас издал озадаченное «ау» и посмотрел на меня.

– Мы не о тебе, дружок. Я уже привыкла. – Отмахнулась Мэдди.

– И часто брат устраивает вам выволочки?

– Не чаще десяти раз на дню.

– Да уж, значит, я не единственная, кто попадает под его тяжёлую руку. А он парень с характером, да?

Пусть Мэдди и была младшей сестрой Тома Хадсона, я чувствовала, что с ней могу говорить свободно. Да и Техас вряд ли разболтает хозяину, что мы шептались о нём.

– Ещё с каким! Всё детство заставлял меня ходить по струнке. А когда «Грин Вэлли» перешла к нам по наследству, и вовсе превратился в фурию. Всё у него должно быть идеально.

– Так что же он вам наговорил?

– Не хотите прогуляться? – Внезапно спросила Мэдди. – Устрою вам небольшую экскурсия по нашим владениям.

– Я с радостью.

Наша импровизированная экспедиция направилась в сторону реки. Техас довольно семенил впереди, взяв на себя роль предводителя. Мэдди на мгновение позабыла о брате и пустилась в небольшой экскурс их семейного дела.

Пятьдесят лет назад на этой земле ничего не было. Бескрайние поля и лес. Никто не хотел селиться так далеко от центра, поэтому отцу Мэдди удалось выкупить такую большую территорию за бесценок. Он потратил пятнадцать лет жизни на то, чтобы отстроить здесь эти десять домиков, облагородить участок и открыть гостиничный бизнес, о котором давно мечтал. Я оглядывала безупречный холст, не тронутый руками человека, и ярко представляла себе, как мистер Хадсон по дощечке воздвигает «Грин Вэлли».

Мы подошли к самому берегу и остановились. Река текла с севера и убегала на юг, где через пару миль встречалась с заливом, а там уж и смешивалась с прохладными водами Атлантического океана. В Нью-Йорке такого не увидишь. Сплошь горы из бетона и стекла, и даже всеми любимый Гайд Парк не утолит желания побывать у самого лона природы.

– Наша мать умерла, когда мне было двадцать, а Тому – двадцать два. Рак груди, который, – Мэдди печально хмыкнула, не глядя на меня. – Передался и мне.

– Мне очень жаль. Это ужасно. Не представляю, как вы справились.

– Благодаря Тому и моей семье. Каждый раз, когда мне хотелось перестать бороться, я видела, как тянется ко мне сын, как влюблённо целует меня муж. Это давало мне силы держаться.

Мне захотелось взять её за руку или приобнять, но я сдержалась. В конце концов, я знала эту женщину каких-то пару часов.

– Вы очень храбрая, Мэдди.

– Нет. Храбрыми были они. Видеть, как я постепенно таю на глазах и находить в себе силы верить в моё выздоровление. Но храбрее всех был Томми. Мой брат сидел со мной на каждом сеансе химиотерапии. – Она улыбнулась печальным воспоминаниям. – И каждый раз протаскивал в палату эту долбаную мясную пиццу. Не успевала медсестра выйти, как он тут же пробирался внутрь и приносил с собой запах плавленого сыра.

Пейзажи уже мало меня занимали. Я полностью погрузилась в историю Мэдди. Обычно при подобных беседах я уже хваталась за ручку и бумагу, чтобы сделать пометки для книги. Но в этот раз всё было по-другому. Мы даже не знали, попадёт ли эта история в кулинарный сборник Джекки Адамс, но Мэдди всё равно хотела облегчить душу. И я собиралась выслушать её со всем своим вниманием и сочувствием.