– Вот такие, – криво улыбнулся Цыганок, – как ты, и за Дудаева в Чечне воевали. Мы раз взяли хохленка. Он, сучонок…

– А в натуре там бабы из Прибалтики, снайперши, были? – с интересом спросил Корень.

Цыганок молча кивнул.

– Ты их видел?

– Живых нет.

– А говорят, что…

– Хорош, – недовольно перебил его Цыганок. – Не тебе за это базар вести. Я когда вернулся, в запой ушел. Думал, хренотень все это. Мол, после войны ночами спать не будешь. Там дрых, а здесь не буду. Но когда трезвый ложился, по натуре, первое время во сне там воевал. Если в первый раз как-то не то чтобы испугался, просто интересно было, но второй бой, когда мы почтамт в Грозном брали, часто во сне вижу. Сейчас, правда, уже все. А сначала, мать говорит, во сне что-то орал. Короче, ну его на хрен, этот базар дешевый!

– Вот видишь, – положив телефонную трубку, подмигнул женщине старший сержант. – Я же говорил, что скоро мы в куражах будем. Сейчас пойду к одному товарищу по оружию, он мне и отстегнет прилично. А сначала упирался! – рассмеялся сержант.

– Ты про Белкова? – спросила она.

– А про кого же? – Он снова подмигнул. Поднявшись, закурил. – Я скоро, через полчасика вернусь. Ты приготовь какую-нибудь закуску получше. Коньячок возьму. Грех не обмыть.

– Я хотела котлеты жарить, – проговорила она. – Вот и наделаю. А коньяк не бери, – поморщилась она.

– День-то какой, грех коньячку не взять.

Он вышел в прихожую.

– Я ушел! – услышала женщина.

– Смотри, там нигде не пей, – громко попросила она. – А то снова придешь и будешь выступать. Лучше уж дома, если так хочешь, отметим!

Открыв холодильник, достала тарелку с мясом.

– Дверь не закрыл, – не услышав щелчка замка, она покачала головой. Захлопнув дверцу холодильника, сделала шаг к коридору и замерла: на кухню вошли двое.

– Вот что, женщина, – усмехнулся подошедший к ней Хаджи. – Я не знаю, что ты будешь говорить милиции. Но не про тех, кого сейчас видишь. Поняла? – жестко спросил он.

Она испуганно отшатнулась назад. Упершись спиной в стену, замерла.

– Это тебе на похороны. – Кавказец сунул ей в вырез блузки стодолларовую купюру. – Запомни, что я сказал. У тебя дочь есть. До свидания, – поклонившись, неторопливо вышел.

– Надеюсь, ты не дура! – усмехнулся Медный и, прикурив, выдохнул дым в лицо женщине. Она с ужасом смотрела на дверь. Немного подождав, осторожно двинулась вперед. Выйдя из кухни, судорожно дернулась и закрыла рот ладонями. Около стены на спине, уставившись на нее безжизненными глазами, лежал старший сержант. Из узкого глубокого пореза чуть выше кадыка густо шла кровь.

– Мама, – услышала она сзади девичий голос. – Кто приходил?

– Уйди! – закричала женщина и, обхватив подошедшую девочку, толкнула ее в дверь комнаты. Но дочь успела увидеть убитого сожителя матери. Ахнув, потеряла сознание.

– Анька! – заплакала успевшая поймать падающую дочь женщина.

– Зря мы ее оставили, – сказал Медный.

– Вообще зря на квартиру пришли, – буркнул Филин, сидевший за рулем «Оки» с тамбовским номером.

– Не зря, – возразил Медный. – Сейчас нужно делать труп либо без свидетелей, либо предупреждать их.

– Думаешь, она хай не поднимет? – усмехнулся Филин.

– Конечно, поднимет, – кивнул Хаджи. – Но будет говорить о каком-то мужике. Даже его приметы назовет. Не было бы дочери – другой разговор. А так будет делать как сказали. Менты сами виноваты, все время поют в газетах и по телику про мафию. – Он засмеялся. – А люди жить хотят. Тем более наверняка знала, что сержантик что-то мутит. Да и не муж он ей. Так что ничего не вякнет.