– Спасибо, господин лекарь, – с искренней улыбкой поблагодарила я. Но виконт не впечатлился. Отсюда делаем неутешительный вывод: либо Аннет сейчас в ужасном состоянии после купания в грязной реке, либо в принципе не отличается красотой.

– Всё хорошо? – всё-таки уточнил Андре у меня. – Больше ничего не беспокоит?

– Платье... – начала я. И тут же услышала фырканье сестрицы. – Оно очень тяжёлое из-за воды, – всё же закончила я. Андре укоризненно покачал головой. И снова поднял руки для очередного паса ладонями. Миг – и одежда стала сухой, но от этого не менее грязной. Зато теперь я точно знаю, что этот мир магический. – Огромное спасибо.

Я начала поправлять распавшуюся прическу. Волосы всё ещё мокрые, но просить просушить и их я не стала. Как догадывалась, за каждое движение рукой Андре стребует с отца оплату. И, думаю, не копеечную. Хотя тут, скорее всего, другая валюта.

Отец тут же начал кланяться и благодарить лекаря. По их разговору я поняла, что Годар просто прогуливался по парку, когда услышал зов о помощи. И поспешил к нам. Интересно, а в этом мире есть аналог клятвы Гиппократа?

Задумавшись, я не сразу поняла, что сестрица решила помочь мне с причёской. Точнее, сейчас она вытаскивала оставшиеся в моей копне шпильки. А после заплела мне самую простую косу. И всё же завязала ленты на корсете, не затягивая уже так сильно. При этом девушка продолжала что-то тихо ворчать под нос, помянув мои умственные способности недобрыми словами. Вот же вредина! Хотя, возможно, по-другому она проявлять заботу не умеет?

– Михель, будь добр, возьми нам экипаж, – попросил отец, возвращаясь к нам. – Ребекка, поможешь нам с Анни добраться до выхода из парка?

– Я справлюсь, – уверенно произнесла я, поднимаясь со скамьи. Родные Аннет как-то удивленно переглянулись, но промолчали.

Мужчина улыбнулся и подал мне руку. Устроила ладонь на сгибе локтя, отмечая, что прибежавший на зрелище народ уже почти разошелся.

Пока неторопливо шли к выходу из парка, отец тихо журил меня за глупый поступок. Я молча терпела. Признаваться, что я – не Аннет, пока не собиралась. Магия здесь, конечно, есть, поэтому на костре как ведьму меня не сожгут. Скорее всего. А вот как к подселенцам относятся – непонятно. Да и интуиция вопила о том, что об этом надо молчать. Поэтому я и старалась не отсвечивать лишний раз. Пока просто наблюдала за окружающими и анализировала обстановку. Но и к словам отца Анни прислушивалась, пытаясь выхватить крупинки полезной информации. Ребекка шла с другой стороны «папеньки» и бросала на меня недовольные взгляды. Ревнует?

– И с чего ты вообще выдумала, что Михель испытывает к тебе любовь? – с укоризной спросил отец. Я неопределённо пожала плечами, не зная, что ещё ответить. – Он же несколько месяцев уже за твоей сестрой ухаживает, – продолжил мужчина, мельком с опаской глянув на меня. – Да, он и тебе иногда дарил конфеты и общался всегда доброжелательно, но это же не повод...

– Ах, папенька, перестаньте, – перебила его Ребекка. – Аннет всё прекрасно видела, но предпочитала жить в своих розовых мечтах.

Против доводов рассудка меня кольнула какая-то иррациональная обида на девчонку. Неужели эта эмоция – наследие прежней владелицы тела?

– Дело не в предпочтении, – хмуро бросила я, хотя и не планировала вступать в дискуссию. Просто отлично знала, что влюблённость иногда делает человека слепым и глухим. И обычному взгляду и дружелюбию придается гораздо большее значение, особенно в юном возрасте. Почему я решила, что Аннет юна? Так, её сестре не больше двадцати лет, при этом разговаривает она со мной свысока, как будто я младшая.