– Потрясающе, – проговорил Эфир, – переводя взгляд со зверя на меня. – Ты и впрямь настолько удивительна, насколько о тебе рассказывают…

В зале к этому моменту уже вовсю шептались. Даже мелкие служки и служанки, что потихоньку просачивались из других помещений, делая вид, что смахивают кисточками пыль с картин и статуй, – даже они замерли и с выпученными глазищами рассматривали меня.

– Можно отправить этого машейра в какую-нибудь клетку до тех пор, пока он не придет в себя и я с ним не поговорю? – осторожно спросила я у Эфира, а тот широко улыбнулся, чуть склонив голову. Белые волосы блеснули золотом и рассыпались по плечу.

– Тебе можно все, Саша. – И щелкнул пальцами.

Тут же несколько командиров подхватили тушу Шела и уволокли прочь. Их зверье послушно следовало по пятам, и не думая ни на кого нападать.

– А теперь пройдем со мной, дорогая гостья, я покажу тебе твои покои, – проговорил он, по-хозяйски взяв меня за руку и уводя прочь.

Я едва успела бросить короткий взгляд на оставшихся в зале девушек, чтобы понять, что никто из них, кажется, не смотрит на меня с раздражением, как на новую игрушку их повелителя. Наоборот, большинство не обращали на меня никакого внимания, а парочка мне улыбнулась. При этом та девица, которую Ягайна любезно представила как любовницу своего сына, вообще весело помахала мне рукой.

– Дурдом какой-то… – одними губами произнесла я.

Начала сказываться усталость. Хотелось куда-нибудь упасть и проспать дня три.

Эфир вел меня по потрясающей красоты замку, в котором было, казалось, не меньше миллиона окон. В каждом коридоре открывался вид на сияющее лазурное небо и солнце, что золотило шпили и крышу.

Но удивительнее всего мне показалось другое. Когда султан вдруг распахнул передо мной большие расписные двери из золота и серебра, а впереди показалась громадная комната с… абсолютно мягким полом, устланным подушками всех цветов и мастей.

– Сними, пожалуйста, обувь, Саша, – с довольной улыбкой протянул Эфир и, не дожидаясь, пока я это сделаю, вдруг сам опустился на колени и обхватил одну мою ногу.

– Что ты делаешь? – ахнула я, чувствуя, как горячие пальцы скользят по лодыжке.

Мне стало ужасно неловко. Я едва не потеряла равновесие, схватившись за стену, и в тот же миг Эфир стянул с меня мягкую туфлю, что была все еще мокрой после моря.

Я ощущала себя просто отвратительно, представляя, как нелепо выглядит сморщенная от влажности ступня. Холодная и некрасивая.

Но, подергав ей в надежде освободиться, я обнаружила, что это совершенно бесполезно.

– Стой смирно, лягушка, – хмыкнул Эфир. И его ладони сжали одновременно мои пальцы и пятку.

Я чуть не застонала от удовольствия. Как же, оказывается, я замерзла!

– Сам лягушка. Отпусти, – выдохнула, не переставая при этом краснеть. – Султан, тоже мне. Хватит трогать чьи попало ноги. Я твоя пленница, причем не самая чистая, надо заметить.

Эфир рассмеялся, а его пальцы прошлись по моей ступне изнутри, перебирая чувствительные точки и нажимая, казалось, на самые приятные из них.

– Знаешь, в чем прелесть быть султаном? – спросил он, и его глубокие синие глаза стали казаться все более золотыми, искры в них плясали и перетекали, словно песок в песочных часах.

– В чем? – невольно спросила я, стараясь не замечать, как увеличивается невидимая аура вокруг мужчины. Как воздух словно становится тяжелее и гуще, оседая на коже мурашками, колючими и одновременно мягкими угольками.

– Можно делать все, что захочешь, – тихо ответил Эфир, не сводя с меня золотого взгляда, от которого и я не могла оторваться. Словно искры в нем обладали гипнотическим эффектом.