И новогодний снег,
И пушкинские строки,
И город Ленинград…
Забытые пророки
В лицо мое глядят,
Холодный дождь дымится
Над зеленью травы.
Нам в детях повториться
Не суждено, – увы.
1982
Кавказ
Великий и загадочный Кавказ,
Что декабристам виделся в Сибири,
Напев зурны, и Лермонтов в мундире —
Все нам привычным сделалось сейчас.
Привет тебе, опальная страна
Для вольнодумцев, списанных в солдаты, —
Как Индия для Англии когда-то,
Была ты недоступна и грозна.
Что думал, вспоминая отчий кров,
О матушке вздыхающий поручик,
Увидев эти гибельные кручи
И мерное кружение орлов?
Снегами отороченный Казбек
И светлый шпиль над летнею Невою
Обручены теперь уже навек,
Как Грибоедов с юною вдовою.
Нерасторжимым связаны кольцом
Сырых ущелий ноздреватый камень,
И вождь усатый, с липкими руками
И оспою испаханным лицом.
Прошедшего назад не воротить, —
Немыслима Россия без Кавказа.
И длится недосказанная фраза,
И тянется извилистая нить.
1982
В батискафе
За зеленым стеклом батискафа,
От высокого солнца вдали,
Проплывают огромные скалы
На подводных просторах Земли.
И в луче напряженного света
Я взираю, прижавшись к стеклу,
На обширную эту планету,
Погруженную в холод и мглу.
Там на фоне клубящейся хмари
Нас локатором отыскав,
Молча смотрят подводные твари
На светящийся батискаф.
Смотрят рыбы большими глазами,
Что приучены к жизни ночной.
Так смотрели бы, верно, мы сами
На посланцев планеты иной.
Хорошо, если души могли бы,
Нас покинув в назначенный час,
Воплотиться в подобие рыбы
С фонарями светящихся глаз;
Чтобы плавать им вместе со всеми
В этой горько-соленой среде,
Где не властно всесильное время
В недоступной теченью воде.
1982
Шотландская песенка (песня)
К радиоспектаклю по роману Жюль Верна «Дети капитана Г ранта»
Пока в печи горят дрова
И робок свет дневной,
И мерзнет желтая трава
Под снежной пеленой,
Пока в печи горят дрова, —
Собравшись за столом,
Раскурим трубки, но сперва
Мы друга помянем.
Плывет он в этот час ночной
Неведомо куда,
Над непрозрачной глубиной
Ведет его звезда.
Пока в печи горят дрова
И ждет его жена,
Пусть будет нынче голова
И цель его ясна.
Пусть над холодной зыбью вод,
Где женщин рядом нет,
Его от стужи сбережет
Шотландский пестрый плед.
Пусть в этот день и в этот час
Среди ночных дорог
Его согреет, как и нас,
Шотландский теплый грог.
Там ветры злобные свистят
И пенная вода,
И льда повисла на снастях
Седая борода.
Пока в печи горят дрова,
Собравшись за столом,
Про всех мы вспомним, но сперва
Подумаем о нем.
Пока свирепствует норд-ост
И стынет бересклет,
Провозгласим свой первый тост
За тех, кого здесь нет.
За тех, кого в чужих морях,
От милых мест вдали,
Вселяя в сердце боль и страх,
Качают корабли.
Пусть сократится долгий срок,
Что им разлукой дан.
Пусть возвратит на свой порог
Их грозный океан.
Пока в печи горят дрова
И вьюга за окном,
Запьем заздравные слова
Мерцающим вином.
1982
Минувший век
Минувший век притягивает нас —
Сегодняшнего давнее начало!
Его огонь далекий не погас,
Мелодия его не отзвучала.
Далекий век, где синий воздух чист,
Где стук копыт и дребезжанье дрожек,
И кружится неторопливый лист
Над гравием ухоженных дорожек!
А между тем то был жестокий век,
Кровавых войн и сумрачных метелей.
Мы вряд ли бы вернуться захотели
К лучине и скрипению телег.
Минувшее. Не так ли древний грек,
О прошлом сожалея бесполезно,
Бранил с тоскою бронзовый свой век,
Еще не помышляя о железном.
1982
Николай Гумилев
От неправедных гонений
Уберечь не может слово.
Вам помочь не в силах небо,
Провозвестники культуры.
Восемь книг стихотворений
Николая Гумилева
Не спасли его от гнева
Пролетарской диктатуры.
Полушепот этой темы,
Полуправда этой драмы,