Идея разработки шихана Шах Тау появилась ещё в 1930-е годы, на основании рекомендаций московских геологов, открывших нефтяные месторождения Башкирии. Мнение местных жителей никого не интересовало.

По многим причинам, Башкирия всегда считалась территорией трудной для управления, народ её отличался независимостью и свободолюбием. Поэтому «смотрящим» на башкирских стройках раннего периода был назначен НКВД, который тогда возглавлял нарком Ежов.

Идея сноса шиханов изначально крайне негативно была воспринята коренным населением. Жительница деревни Ишеево, Ишимбайского района, по имени Сурия, пересказала историю своей бабушки, прожившей 98 лет: "Старики ложились на гору Шах Тау в местах, где закладывали взрывчатку, и их взорвали. Вместе с горой".

Для усиления контроля над местами разработки, у подножия трёх ближних шиханов, были построены концлагеря: женский лагерь у Тора (Тура) Тау, детский лагерь у Куш Тау (Долгой горы), мужской – у Шах Тау (позже он использовался как лагерь для военнопленных).

Мрачные бетонные развалины женского лагеря у подножия Тора (Тура) Тау неплохо сохранились до сего дня. В подобных помещениях содержались рабы Древнего Рима, правда в их камерах, в отличие от стерлитамакских, было сухо и тепло. Женщин заставляли работать в каменоломнях шихана Тора (Тура) Тау.

Детский исправительно-трудовой лагерь у подножья Куш Тау работает до сих пор.

Параллельно с подготовкой разработки первого шихана – Шах Тау – НКВД проработал план коренной перестройки всего города Стерлитамака. При непосредственном участии наркома Ежова планировалось затопление практически всей исторической части города, с устройством речного порта на реке Белой.

Понятно, что в этой обстановке царил правовой произвол. Органы местного самоуправления полностью игнорировались. Интересы местного населения никак не учитывались, кормящие ландшафты коренных жителей обезображивались и уничтожались без всяких согласований и компенсаций.

По итогам гражданской войны, голода, который продолжался до 1935 года и репрессий, коренное население Стерлитамака на 90 % было замещено пришельцами из других регионов, кои не рассматривали Башкирию как свою историческую родину и безразлично относились к шиханам.

К этому времени уже была разработана и навязана населению новая парадигма истории края. Двухтысячелетняя история Башкирии была предана забвению вкупе с историей древнего Стерлитамака. Достояние всего человечества – священные шиханы – превратились в «месторождения», реки Агидель и Ашкадар – в «водные ресурсы», заповедные липовые и дубовые леса – в «лесной фонд», Великая степь – в «земельный фонд», вольные жители Башкирии – в «рабсилу».

Стерлитамак стал пилотным проектом образцового города воплощённой мечты о «светлом будущем», как его понимали тогдашние коммунисты. В их представлении железная воля руководителей «партии и правительства» в кратчайшие сроки должна была преобразовать тихий, зажиточный и сытый в «проклятом прошлом» город у чистой, полноводной реки, на границе с заповедной степью, в индустриальный рабочий город, шестерёнку единого, слаженного, громадного механизма под названием СССР.

Грандиозный план построения великой державы с однородным по менталитету, безоговорочно послушным центру населением и городами, «причёсанными под одну гребёнку» был несовместим с идеей местного самоуправления. Устанавливался новый императив поведения: «Дальше едешь, тише будешь».

Мнения местного населения никто никогда не спрашивал. Столичные «специалисты и хозяйственники» всё и всегда знали лучше, даже если они никогда не бывали в Стерлитамаке. «Планов громадьё», в 1930-е годы, доходило даже до того, что Стерлитамак собирались сделать портовым городом, для чего планировалось затопить половину города. Все без исключения исторические здания Старого города предполагалось снести и заново застроить освободившееся пространство кирпичными, бетонными, однотипными, ничем не примечательными малоэтажными домами и общественными зданиями стандартной архитектуры того времени.