Вместе с отцом в комнату проник знакомый с раннего детства запах лошадей, исходивший от отцовской одежды. Часть конюшен находилась рядом с домом, на приусадебной территории, а сам конезавод располагался на окраине хутора. Там работало большинство хуторян. Отца уважали за то, что он сделал Ловчий известным и обеспечил многих работой.

Петр Михайлович Потапов, Мишкин отец, был старшим в семье. Тетя Вера средняя, а дядя Паша – младший.

Начинал Петр Михайлович жокеем на ростовском ипподроме, участвовал в соревнованиях по джигитовке – демонстрировал публике трюки на лошади. Увидев такое мастерство, директор ростовского цирка пригласил его к себе на работу. Еще до рождения Мишки отец выступал там со своим номером, в который взял и младшего брата Павла.

Отец проработал в цирке лет пять и все-таки вернулся в спорт, а потом к этой его страсти присоединилась другая – разведение лошадей.

Петр Потапов выигрывал многие международные и российские соревнования, областные и ростовские чиновники гордились лихим жокеем. Ему подарили квартиру в Ростове-на-Дону и помогли построить современный конезавод, купить лошадей. Отец переживал, что первых выведенных жеребят пришлось подарить городским и областным руководителям и спонсорам. Зато теперь лошадей продавали задорого по всей России и за границу. Особенно арабские страны интересовались потаповской породой – высокими, поджарыми, с узкими красивыми мордами лошадьми, выносливыми и скоростными, как темно-синий джип «тойота», который Петр Михайлович выиграл на скачках, но которым на хуторе редко пользовался, предпочитая Горца – черного коня, большеглазого, с красноватыми белками.

Мишка панически боялся этого коня, и если отец, приехав верхом с конезавода, просил отвести его в стойло, Мишка находил любой предлог, чтобы отказаться…

Отец ушел к себе в комнату и крикнул оттуда:

– Иди поешь и садись заниматься!

– Пап, а какая-нибудь таблетка или напиток для бессмертия может существовать? – Потапыч потягивался и слегка подпрыгивал на кровати, поскрипывая сеткой.

Отец выглянул из своей комнаты с настороженным выражением лица:

– Тебе зачем?

– Просто интересно…

– Ну, все может быть. – Отец пожал плечами. – Сейчас новые технологии. Я слыхал, что руки и ноги теперь заменяют металлическими, и они работают, как настоящие.

– А если кто-нибудь найдет лекарство для бессмертия, он прославится?

– Конечно, – машинально ответил отец и тут же нахмурился. – Господи, какие глупости у тебя в голове! Лучше бы от дури лекарство придумал. Впрочем, кое-что ценное еще наши предки изобрели.

Мишка проследил за отцовским взглядом, устремленным как бы сквозь стену террасы, к тому самому ржавому крюку, на котором…

– Я пойду есть. – Мишка покраснел и стремительно выбежал из комнаты.

Вернувшись, со вздохом уселся за письменный стол и начал вздыхать каждые тридцать секунд. Отец через пятнадцать минут не выдержал и непедагогично предложил:

– Пошли на речку?

– Тащиться по степи? – как можно равнодушнее откликнулся Мишка.

– На Горце можно.

– Лучше на джипе. Горец устал. Ты его загонял. – Потапыч уже захлопнул учебник и вытягивал из комода плавки.

– Не хитри! Нечего бензин переводить. Поедешь на Маргоше.

Это была старая темно-гнедая кобыла, на которой отец когда-то участвовал в соревнованиях. Мишка признавал только ее. Она то хромала, чихала, хрюкала, закатывала глаза, то, вдруг преобразившись, пыталась перейти на рысь или галоп. В итоге, закашлявшись по-старушечьи, снова переходила на размеренный шаг и засыпала на ходу.

– Только ты ее взнуздай, – быстро попросил Мишка.