Наш скутер разогнался так, что набегающий поток воздуха сделался упругим, почти как вода. Он грохотал и хлопал вихрями во всех обтекателях, едва не сдирая с меня одежду. Бедному Гафи доставалось еще круче, ведь он сидел дальше от дымчатого стекла лобовой защиты. Внизу, всего в метре под нами, размазанным от скорости изображением струился поток городского транспорта. Наверное, люди внизу не успевали нас замечать – они поднимали голову на клекот мотора, но пока они совершали это движение, мы были уже далеко.

Двигаться так низко над основным транспортным потоком было очень опасно и для нас, и для окружающих, но я остерегался поднимать машину выше, поскольку при наборе высоты у любого наземного транспорта возрастает нагрузка на силовой агрегат и, как следствие, намного повышается расход топлива. А мы не знали, сколько может продлиться погоня. К тому же, судя по показанию индикатора, мы сели на скутер с порядком израсходованной кристалл-кассетой. На полчасика такого режима ее хватит, но каждая пара метров набранной высоты сокращает это время процентов на двадцать.

Полицейский турбодрайв, понятное дело, как машина класса городских перехватчиков, имел серьезное преимущество в скорости, причем, несмотря на втрое больший вес и соответствующие габариты, мало уступал легкому скутеру в маневренности. Так что тягаться с ним в гонке по прямой было бы полным идиотизмом, но даже бешеное маневрирование в каньонах улиц между громадами небоскребов оказалось задачей сложной, опасной, а главное – почти не имеющей никаких шансов на успех. Но Курт Бас не из тех парней, кто сдается при возникновении первых трудностей. Когда в зрячих кристаллах заднего обзора я увидел быстро нагоняющий нас перехватчик, самым разумным было резко изменить курс. Что я и сделал – увидев поворот на перпендикулярную улицу. Я выкрикнул:

– Гафи, держись!

После чего заложил чудовищный девяностоградусный вираж. Стабилизаторы курсовой устойчивости взвыли и задрожали от напряжения, но мне не удалось перебросить машину за границу запаса прочности. Сожрав уйму магической энергии, стабилизационные кристаллы все же выдержали и сохранили скутер более или менее в пределах курсовой траектории. Снесло нас всего метров на десять. А вот Гафи пришлось трудно – чудовищной центробежной силой его вышвырнуло из седла, и он повис, двумя руками продолжая держаться за страховочную штангу.

– Курт! – расслышал я позади.

По крену на правый борт мне было понятно, что пассажира я чуть не потерял. Обернувшись, но не собираясь сбрасывать скорость, я увидел цверга, развевающегося в набегающем потоке воздуха подобно флагу.

– Стой! – взмолился он.

Но это был просто крик души, я понимал это прекрасно. Рационализма в нем не было. Ну какой, к Шинтаю, рационализм, если нам нельзя сбавлять скорость?

– Держись! – крикнул я через плечо. – Сейчас у тебя будет шанс оказаться в седле.

– А-а-а-!!! – раздался позади душераздирающий крик.

Кажется, до Гафи дошло, что ему придется в таком положении немного подождать следующего виража.

Между тем полицейский драйв повторил мой маневр, но проделать его с такой же скоростью более массивный аппарат не мог в принципе, если на нем не установлены магические компенсаторы перегрузок. Ставить же их на серийных патрульных перехватчиках – слишком дорогое для городских властей удовольствие. Потому большинству полицейских приходилось терпеть на собственной шкуре несовершенство законов физики. Хотя на эксклюзивном глайд-перехватчике «Антилон», который использовался только в исключительных случаях, подобные стабилизаторы имелись. Благодаря им тяжелобронированный и тяжеловооруженный «Антилон» мог стартовать с места, маневрировать и тормозить, полностью игнорируя параметры собственной массы, а следовательно, и инерции.