Хайман в итоге остался в Нью-Йорке, но около 60 000 человек из первых групп иммиграции вернулись в Румынию. Другие иммигранты из Европы постоянно перемещались взад-вперед между Америкой и их родными странами. Тяготы, которые они испытывали в Соединенных Штатах, и потенциальные опасности в нестабильной экономике считались оправданными, поскольку зарабатываемые деньги были действительно хорошими для их родных стран. Однако после первого всплеска, который закончился на заре «Эпохи джаза», немногие румыны иммигрировали в Соединенные Штаты в течение следующих двадцати пяти лет. Цифры оставались маленькими и не поднимались, пока нация не столкнулась с угрозой нацистской оккупации во время Второй мировой войны.

По прибытии в США первые румынские иммигранты столкнулись с невзгодами, которые изменили традиционные сильные семейные ценности, привезенные ими с родины. Большинство переселенцев были неквалифицированными рабочими, поэтому жизнь на заводах и фабриках в американских промышленных городах оказалась опасной и трудной. Трудовые травмы и смертельные случаи на производстве были не редкостью среди иммигрантов всех этнических групп. Однако для еврейских иммигрантов из Румынии тяготы жизни в Нью-Йорке не могли сравниться с тем, что ожидало их на родине. Американская мечта дала им шанс на лучшую жизнь, несмотря на проблемы бедности и поиска подходящего жилья. Новые американцы получили религиозную свободу и безопасность.

Многие одинокие мужчины, такие как Хайман, ушли из дома и семьи, чтобы скрасить скудное существование. Часто эти одинокие рабочие группировались в домах – приютах или жили с другими румынскими семьями-иммигрантами. Для таких молодых людей культурная жизнь означала лишь встречи в местных ресторанах и салонах и церковные службы.

Еврейские иммигранты и здесь столкнулись с проявлениями антисемитизма, поэтому группировались вместе со своими соотечественниками, обеспечивая себе изоляцию от этих предрассудков. Относительно немногие из новых иммигрантов могли говорить или читать по-английски, поэтому им приходилось помогать своим родственникам, когда те сталкивались с языковыми проблемами. Вспоминая румынско-еврейский ресторан на Нижнем Ист-Сайде, Морис Самуэль сообщает, что люди собирались там, чтобы «есть карнац, бейгель, мамалыгу и кашкавал, выпивать… и играть в «Шестьдесят шесть» и табланет», разговаривая только на румынском диалекте идиш и рассказывая друг другу ностальгические истории о еврейских районах Бухареста. Истории, как правило, были печальными, поскольку рассказчики вспоминали в них антисемитские погромы, из-за которых они были вынуждены бежать из страны[14].

Хайман Либер и Абрахам вошли в индустрию одежды в Нью-Йорке в конце прошлого века, в то время, когда именно одежда была очень востребована. Многие еврейские иммигранты были квалифицированными мастерами (около 65 процентов от общего числа), но нельзя точно сказать, получили они соответствующие навыки в США или еще в Румынии. Антисемитские законы в области образования делают последнюю возможность почти невероятной. Один историк отмечает: «По прибытии в Соединенные Штаты многие иммигранты стали портными, даже если раньше они этим никогда не занимались, потому что эта профессия пользовалась спросом в Манхэттене»[15].

Как и большинство эмигрантов первого поколения, Либер не любил рассказывать о своем прошлом и тех путях, которыми они добрались до Америки. Хотя многие иммигранты старались сохранить свою культуру, некоторые пытались как можно скорее адаптироваться к культуре американской, создать новую жизнь и открыть новые возможности для своей семьи. Люди предпочитали обсуждать свое будущее, а не тяготы прошлой жизни и изгнания