— Ага, – киваю я.

— Жаль только, что нам, простым официанткам, точно ничего не светит. Мирон Викторович очень чтит субординацию. Лена вроде как его бывшая, но даже с ней он общается чисто на профессиональном уровне.

— А ты откуда знаешь? – удивляюсь я осведомленности напарницы. – Ты работаешь здесь столько же, сколько и я.

— Земля слухами полнится, – подмигивает она мне.

Все понятно. Опять сплетничала с девчонками в курилке на перерыве.

— Наконец-то! – облегченно вздыхают девчонки и начинают тараторить номера заказов и столики, которые надо обслужить.

Всю остальную смену ношусь, как угорелая. Даже поесть нормально не могу. Только присяду, как тут объявляется Лена и противным голосом говорит, чтобы я шла работать, а штаны просиживать, ведь у меня был обеденный перерыв. Ага. Как же. Как раз, когда я сидела и уплетала за обе щеки сливочную пасту с креветками, ко мне подбежала Алена и слезно попросила подменить ее, чтобы ей сходить в больницу с ребенком. Подменила, конечно. Только теперь хожу голодная и злая. Не могу нормально разговаривать и улыбаться, когда хочу есть.

Со злости сажусь обратно на стул и упрямо заявляю Лене, что никуда не пойду, пока не съем булочку, которую я только надкусила.

— А ты не оборзела? – встает в позу Лена. На кухне замолкают все и начинают пялиться на нас. Я злая, как собака, но стараюсь держать себя в руках.

— Лен, ты знаешь, что я пропустила обеденный перерыв, так как заменяла Алену. Дай мне 5 минут отдыха, и я выйду в зал, – спокойно говорю я, смотря на то, как Лена звереет на глазах.

Вот красивая же она и одевается со вкусом, дорого, умеет подать себя и очаровать любого посетителя, но такая сука. Одиночество портит женщину. У нее же кроме работы никого нет. Лена здесь даже ночует иногда. Сама видела. Ресторан она действительно хорошо держит и успевает по всем делам мотаться по городу, но ее сволочной характер значительно все портит. Неужели нельзя хоть раз войти в положение? Мне еще 3 часа ждать до окончания смены, а я только позавтракала с утра.

— Ты знала, если выйдешь за Алену, то пропустишь перерыв. Сама отказалась от обеда, поэтому сейчас не ной, а пулей в зал, – строго говорит она.

Мне хочется топнуть ногой и запульнуть ей в лицо этой булкой, а сверху добавить кофе. Видите, какая я кровожадная, когда голодная. Меня нельзя к гостям отправлять. Вдруг попробую чье-то блюдо, пока буду нести его за столик?

Сглатываю слюну и откладываю булочку в сторону. Все равно я не в том положение, чтобы ссориться с ней на равных, и она это прекрасно понимает, поэтому победно задирает подбородок вверх и едва заметно ухмыляется. Я же говорю. Сука.

Я люблю этот город, я люблю учебу, я люблю свою новую работу, я не хочу уезжать домой. Как мантру повторяю я про себя, чтобы успокоиться.

— Лен, в чем дело? – на кухню заходит Мирон Викторович, и все вытягиваются по струнке. От него прям за километр веет холодом. От улыбчивого и милого начальника, которым он был у себя в кабинете, не осталось и следа, на смену ему пришел строгий и недовольный Мирон Викторович, от которого я бы хотела держаться подальше. Вдруг еще и он мне выговор влепит за то, что я прохлаждалась от работы?

Я тоже неловко замираю на полпути, но когда замечаю, что все приступили тут же к своей работе после недовольного взгляда Лены, тоже подхватываю поднос и ухожу в зал.

Принеся заказ молодой паре, подхожу к другому столику и начинаю убирать посуду после ушедших гостей. Не успела я составить все на поднос, как ко мне подходит Лена и высокомерным, раздраженным тоном говорит: