Весь разговор за столом как всегда крутился вокруг Саши, и он с блеском удерживал всеобщее внимание будь то политика, бизнес, семейные ценности, охота, спорт или даже любовь. Глава семьи все свое внимание уделял будущему зятю, которым неприкрыто восторгался при любом удобном случае, в то время как последний держался сдержанно, благоразумно и благородно. Безупречность его поведения и взвешенность каждого его слова действительно не могли не вызывать уважения. Он умело обходил неловкие моменты, не реагировал на провокации, в незначительных спорах легко уступал, деликатно отвечал на юмор, но в тех вопросах, где необходимо было проявить характер, он становился вежливо жестким и настойчиво непримиримым. Все в его поведении до последней детали казалось безупречным, выверенным и настолько естественным, что заподозрить его в неискренности было просто невозможно!

По мере того, как отец Люды все сильнее оживлялся под воздействием обаяния Саши, сердце Люды все больше переполнялось льдом. Этому лицемеру нельзя было доверять, а папа наверняка уже ведет с ним совместные дела! Скоро они как всегда удалятся в кабинет и, сокрывшись там за клубами табачного дыма, станут обсуждать совместный бизнес, какие-то кредиты и бог весть что еще. Она не знала и половины из того, о чем у них обычно шла беседа, ее никто не вводил в курс их дел. Только ведь осведомленности от нее и не требовалось. Ей полагалось улыбаться, мило и к месту шутить, вести светские беседы на общие темы, поддакивать, служить украшением общества и своего будущего супруга. Как-то отец во время очередной ссоры прямо заявил ей, что миллионы девушек мечтают быть на ее месте, а она вместо благодарности только и знает, что изображает из себя страдалицу. С тех пор она оставила всякие попытки наладить контакт с отцом – она просто жила в его доме по его правилам, ходила на занятия, присутствовала на семейных обедах, встречалась с тем, кого для нее по сути избрали родители.

– Как дела в универе, Милка? – прервал размышления Люды брат. Они с ним иногда месяцами даже словом не обменивались, а его жену Люда вообще терпеть не могла, потому что та вечно чувствовала себя обиженной и уязвленной в их доме и сама постоянно пыталась хоть как-нибудь хоть кого-нибудь зацепить. Отец с матерью и вправду их не жаловали, практически не замечая, да и Люда старалась держаться в стороне, потому что ей и собственных проблем хватало. Если быть совсем уж честной, все они друг друга не переваривали… Разве что семейный обед по выходным являлся лицемерным исключением из этого правила.

– Все нормально, – безразлично пожала плечами она.

– Сколько тебе еще учиться?

– Четыре года.

– А потом что?

– А потом… – Люда коротко вздохнула, – работу буду искать по профессии.

– Психологом что ли? С чужими проблемами возиться?

– Лучше решать чьи-то проблемы, чем их всем вокруг создавать, – холодно бросила она и отвернулась.

Брат умолк, а Люда всей кожей почувствовала, как за их разговором наблюдает отец. Он всегда внимательно прислушивался и приглядывался ко всему, что происходило за столом. Какое-то время он лениво жевал и только изредка ухмылялся каким-то своим наблюдениям, как всегда недовольный и желчный.

– А напомните-ка, когда там у вас свадьба? – выдал он вдруг ни с того, ни с сего. Люда даже вся похолодела. Она на всякий случай положила вилку и нож, потому что ощущение было такое, будто держала она их не своими руками.

– Вы меня опередили, Сергей Валерьевич, – Саша сдержанно улыбнулся, глянув на Люду.       – Пятнадцатого января, – с непоколебимой уверенностью заявил он, хотя до этого между ними и речи не было ни о каких датах. Он закинул руку на спинку стула Люды и развернулся к ней, слегка склонив на бок голову и заглядывая девушке в лицо, словно делал ей вызов и проверял, посмеет ли она ему возражать.