Впереди появился велосипедист на шипованной резине и запакованный не хуже меня. Я шла прямо, предполагая, что он объедет, но когда тот оказался напротив, на меня напал ступор. Зато проводник цапнул за плечо и отдернул в сторону, давая спортсмену дорогу.

– А давно появились эти счетчики? – сказал он, когда велосипедист остался позади. – Давно научились показывать? Всего сто с хвостиком лет прошло. И прежде никто о радиации не знал. И про клетки, из которых состоит тело, не знали. И про космос. Думали, там твердь небесная, а к ней звезды с луной приколочены. Для многого у людей все еще не придуманы инструменты, чтобы зафиксировать, увидеть. Но природа умна. Она заранее наделила всех способностями улавливать очень многое.

– Угу, – пробурчала я, – третий глаз, чакры…

– Каждый чувствует то, что способен, – проговорил проводник, игнорируя мои слова. – На Тропе много разных мест. И разной мощи. Просто нужно продолжать идти.

Продолжать идти становилось все труднее, хотя разум говорил, что это с непривычки. Мост пошел вверх, а я мысленно простонала, пытаясь понять, зачем вообще согласилась на это путешествие. Потом в голове всплыли образы подруг, заставляющих играть в лотерею, и я протяжно вздохнула.

Холодный воздух обжег нос. Пришлось спешно закрывать рот ладонями и дышать в них, чтобы согреть лицо. Украдкой я поглядывала на проводника, который движется сквозь холод и зиму, как ледокол в замерзшем море. Он казался почти не человеческим, и вместе со страхом возникало восхищение, граничащее с восторгом.

Поймав себя на таких мыслях, ощутила себя крошечной, рядом с этим загадочным гигантом, который ведет меня через зиму.

Снег немного ослаб, превратившись в белую взвесь, подобную туману, и застелил город сплошным покрывалом. Но когда оно на несколько секунд поредело, в небе проступила исполинских размеров башня. Переливаясь разными цветами, она уходит в облака, словно выросший за ночь боб из сказки про страну великанов.

– Самая высокая башня в стране и Европе, – сообщил проводник гордо и схватил меня за руку потому, что подошли к дороге. – Тоже несет в себе…

– Мощь? – спросила я, не дав закончить.

Проводник отвернулся, глядя в сторону, где на магазине огромными буквами блестит вывеска «Ювелирная улица».

– Мощь, – согласился он, переводя меня через дорогу. – Мощь есть во многом. Но в старых местах больше. Когда куда-то столетиями приходят люди, место, так или иначе, накапливает мощь.

– В магазины тоже ходят, – сказала я. – Да еще такими толпами, что и ста лет ждать не надо.

Проводник кивнул.

– Ты от части права, – сказал он. – Магазины тоже имеют мощь. Свою, особую. Там живет слила обмена, сила желания. Она настолько мощная, что люди, выходя оттуда уносят больше, чем планировали взять.

Спорить не стала. Бывает сама захожу за хлебом, а выхожу с двумя пакетами и тащу до самого дома, пытаясь понять, зачем купила масло для велосипедной цепи.

– После магазинов иногда чувствуешь себя, как выжатый лимон, – проговорила я, глазея на башню, которая безмолвным гигантом плывет слева.

– Еще бы, – усмехнулся проводник. – Только представь, сколько народа туда ходит ежедневно. Со своими мыслями, желаниями и потребностями.

– Только не говори, что это все материально, – отозвалась я.

Он снова засмеялся, смахивая с ворота иней, который намерз от горячего дыхания, потом произнес:

– Ты сама сказал, что чувствуешь себя лимоном.

Надувшись, я замолчала, не желая больше вступать в споры с человеком, у которого на все есть ответ.

Мы все шли, преодолевая перекрестки и прячась от внезапных порывов ветра. По спине стекали горячие капли, шея тоже взмокла, и даже в башмаках, которые с такой дотошностью выбирала, творилась Сахара. Потом снова был мост, а может и не один. После него дорога, наконец, пошла немного вниз, и я надеялась отдохнуть, но проводник словно нарочно, пошел быстрее.