Он слышит, как шуршит ее плащ, он из какой-то синтетики, наверное, зеленого цвета, она толкается в дверь, дверь не поддается. Она спрашивает: «Вы не хотите еще раз открыть?» Хантер качает головой. Она говорит: «Вопрос, последний вопрос, вы можете мне ответить на один вопрос?»

Да, – говорит Хантер в щелочку между дверью и стенкой, ему кажется, что там сейчас находится ее рот, тонкий, взволнованный, беспокойный. Она говорит: «Я хочу знать, почему вы здесь живете? Почему? Вы можете мне сказать?» Хантер прислоняет лицо к дверному косяку, чувствует, как оттуда сквозит, в комнату поступает холодный воздух., он снова закрывает глаза, говорит: «Потому что я могу отсюда уйти. Каждый день, каждое утро я могу упаковать свой чемодан, закрыть за собой дверь и уйти». Девушка молчит. А потом говорит: «Куда уйти?» «Это совершенно ненужный вопрос», – говорит Хантер. На дверь уже больше не давят. Шуршит плащ, кажется, девушка поднимается, сквозняка больше нет. «Да, – говорит она. – Я понимаю. Спокойной ночи». «Спокойной ночи», – говорит Хантер, он знает, что она соберет чемодан, положит туда его магнитофон, его музыку и засветло покинет гостиницу.

Перевод с немецкого А. Мильштейна

Из средневековой японской поэзии

Кокан Сирэн

(1277–1346)

Осенним днем в полях гуляю

Мягкий песок, мелководье. Тропка бежит по откосу.
Звук, чуть похожий на прялку, слышится – вижу жилье.
Средь облаков желтоватых белые волны взлетают:
Это за рисовым полем пыльно гречиха цветет.

Сэссон Юбай

(1290–1346)

В начале осени

И я на земле только путник случайный.
Как годы бегут! О, как жизнь скоротечна!
Листва полетела – приблизилась осень,
Лишь ветер теплом на прощание дышит.
Вон снег забелел на вершинах Миньшаня.
Плыву по Вэньцзян – воды странно спокойны.
Причалю: цикад мне охота послушать,
Увидеть, как неба касается башня.

Дзякусицу Гэнко

(1290–1367)

Забрался в горы

В горах обитель – высоко-высоко.
Ни выгоды, ни славы не ищу; и бедность не томит и не печалит.
Забрался в горы и в укромном месте живу спокойно.
Годы на исходе… Немного зябко… Кто сейчас мой друг?
Цветенье слив, вся ветка обновилась. И все вокруг
освещено луною.

Брожу в горах

Весна. А я брожу в горах.
Как поредели волосы мои! Бегут к вискам серебряные нити.
Не знаю я, удастся, не удастся дожить еще до будущей весны.
Иду. Сжимаю посох из бамбука; соломенных сандалий
мягкий шорох.
Как много интересного вокруг! Повсюду, вижу, вишни
расцветают…

Дзэккай Тюсин

(1336–1405)

А впрочем, где-то есть гора Пэнлай

Горами горный храм от мира отделен,
Как он возник? Как здесь внезапно вырос?
На скатах скал растет прелестный ирис,
Жасмин взбегает медленно на склон.
Течет ручей. И ловит рыбу выдра…
Ну, где еще подобный встретишь край?
И мог бы – я другого бы не выбрал!
А впрочем, где-то есть гора Пэнлай.

Старый храм

Вход в старый храм, попробуй, отыщи!
Кустарником порос, обвит лозою.
Цветы упали с крыши после ливня…
И только птицы пеньем тешат слух.
Сиденье Будды поросло травой,
На постаменте стерлась позолота.
Не видно даты на плите надгробной:
Тан или Сун? – ответить трудно мне.

Итю Цудзё

(1348–1429)

Сочинил во время вечернего дождя у моста

Дырявый мостик. Дождь идет лениво.
Смеркается, хотя еще не вечер.
Рыбак в плаще стоит, слегка растерян.
Из-за реки звон колокола слышен.
Так тихо, грустно. Осень наступает.
Качнулся стебель водяного риса.
Песочный гусь проплыл неторопливо.
Вода прозрачна… Осень наступает.
Перевод Р. Заславского

Из итальянской поэзии

Винченцо Кардарелли

Венецианская осень

Холодное и сырое, на меня надвигается
дыханье осенней Венеции.
Теперь, когда лето