- Что-то мне не верится, что это недоразумение.

Мне тоже, но… Об этом лучше промолчать.

На этом мы распрощались. Девушка пообещала, что не будет лезть не в своё дело, а я, проводив её, ещё долго сидела в пустой аудитории, пытаясь понять и осмыслить. Вот только почему-то ничего, кроме ругательств на ум не приходило.

12. Глава 12

В моей жизни было не так уж много моментов, когда я пребывала в растерянности, не зная, как лучше поступить. Но сейчас обстоятельства сложились именно так, что обойтись без постороннего совета не представлялось возможным.

А кроме доктора Аттэ пойти мне больше не к кому. После обеда, к которому я практически не притронулась, за что удостоилась пристального внимания главной поварихи – уж не заболела ли я – пошла знакомым путём. Собрала в коробку пирожные, фрукты в молочном шоколаде, два кусочка сладкого пирога и направилась в лазарет.

У двери остановилась, помедлила несколько мгновений. Хочется верить, что после моей глупой выходки мужчина не выставит меня вон. Всё же за его доброту я отплатила откровенной грубостью.

Прикоснулась к металлической ручке кончиками пальцев и тут отпрянула, потому что доктор сам вышел мне на встречу.

В старческих водянистых глазах искрилась лукавая улыбка, как и на обветренных губах:

- Милочка, и долго вы будете стоять на пороге?

Смутилась, чувствуя, как лицо и шею опалило жаром. Подняла вверх руку с коробкой:

- Я… - запнулась, - в общем, вот.

Доктор тут же сдвинул брови и строго поинтересовался:

- Уж не хотите ли вы, дорогая Аделия, чтобы я располнел и перестал пролазить в эти трухлявые двери? М?

Нет, конечно же, ни о чём подобном я не думала, а потому чувствуя, как неловкость испаряется, ответила шутливо:

- Знаете, мне кажется, вам, с вашей идеальной фигурой это вовсе не грозит!

Фраза прозвучала настолько нелепо, будто я не с мужчиной разговаривала, хоть и преклонного возраста, а с какой-нибудь кумушкой, что печётся о своих габаритах, словно о единственно возможном достоинстве. Не удержавшись, сдавленно рассмеялась. Доктор же, стараясь ничем не выдать витающее между нами веселье, произнёс:

- Да? Хм, - задумчиво, - что же, поверю вам на слово.

Он всё же усмехнулся, подмигнул и отступил в сторону:

- Я рад, что вы пришли.

С благодарностью посмотрела на него:

- Я тоже.

Лазарет всё так же сиял чистотой. Запахи гостеприимно распахнули свои объятья, укутывая меня коконом разнообразных оттенков – резких, горьковатых, удушливо-сладких. Но как ни странно, среди этого многообразия я чувствовала себя по-домашнему уютно.

- Как чувствовал – только собирался пить чай! – мужчина привычно хлопнул себя по ногам.

Прежде чем начать разговор, поставила коробку на стол, и смущённо улыбнулась:

- Я бы хотела извиниться…

- Глупости! - перебил меня. – Не стоит даже вспоминать об этом.

Но я продолжила. Мне обязательно хотелось, чтобы этот мужчина понимал меня, и наше тёплое общение ничего не омрачало:

- Стоит. Хочу, чтобы вы знали – я безмерно благодарна вам за доброту, которую вы так щедро дарите мне. И мой поступок выглядел совершенно неуместно. Поэтому я прошу у вас прощения.

Произнесла на одном дыхании.

В ответ он покачал головой, сдвинув белесые брови:

- Я вас прощу, только если пообещаете кое-что.

- Конечно! – согласилась, не задумываясь.

- Хотя бы раз в пару дней приходить ко мне на чай!

Мы рассмеялись, одновременно, рассыпав по комнате перезвон нашего веселья.

А потом пили чай и разговаривали о погоде. О предстоящих холодах, когда с крыш академии будут свисать гигантские сосульки, а сугробы поднимутся выше верхушек деревьев. О колючих ветрах и скрипучих морозах, о слепящем солнце, которое вдруг забудет, для чего предназначены её ласковые лучи. Ещё о предпраздничной суете, что захватит студентов, да и преподавателей в плен и не выпустит до самого окончания Зимней Седмицы.*