Обмирая от дурного предчувствия, Раиса Павловна добралась до ординаторской, попросилась к телефону и принялась дрожащим пальцем нажимать на кнопочки. Ей не повезло, в квартире лучшей и единственной подруги Катерины Максимовны трубку не снимали. Не отзывался и Катин мобильный. Других добрых знакомых, которым можно было бы доверить деликатное поручение, у Раисы Павловны не было. Врачи, присутствующие в ординаторской, поглядывали на занимающую телефон пациентку без одобрения, и Раиса Павловна решилась потревожить Игоря Валентиновича Солоушкина. Взрослый сын Валентина Ивановича должен был знать, что случилось. В конце концов, именно он пристроил к отцу подлую Анжелику!

– Солоушкин, слушаю, – коротко и важно бросил в трубку Игорь Валентинович.

Раиса Павловна знала его еще Игорьком, но теперь сынок Валентина Ивановича занимал важный пост в каком-то департаменте. Робея от того, что она беспокоит такую значительную персону, бывшая учительница со множеством извинений и запинок изложила недовольно сопящему собеседнику суть своего дела.

– Баба Рая, напомните, как ваша фамилия? – выслушав ее, вполне доброжелательно спросил высокий чиновник.

– Чернова, Раиса Павловна Чернова, – успокаиваясь, ответила пенсионерка.

– Какая больница, палата, отделение? Кто лечащий врач?

Растроганная вниманием Раиса Павловна обстоятельно ответила на все вопросы.

– Будьте спокойны, я все устрою, – заверил ее Игорь Валентинович.

Утомленная, но успокоенная пенсионерка вернулась в свою палату и оставшиеся два часа до отбоя азартно разгадывала на пару с молодайкой Любашей непростой кроссворд в журнале «Смена».

Уже давно стемнело, на улицах зажглись фонари, стало заметно прохладнее, и я перестала жалеть, что спросонья и в спешке снова влезла в шубку. Долгий и утомительный день все не кончался, и от чередования в нем черных и белых полос начинало рябить в глазах. Мне повезло – я получила обратно мобильник, с которым по совету скептика Кулебякина успела было попрощаться, а вот бабуле нашей не посчастливилось. В больничном отделении, куда положили Раису Павловну, объявили карантин из-за гриппа, и бабуле не удалось повидать хворую подружку.

– Как же нам теперь общаться? Ведь у Раечки даже сотового телефона нет! – сокрушалась бабуля по дороге домой.

Я тихо улыбалась, радуясь, что у меня-то сотовый снова есть. Потом я вспомнила, что вернулся ко мне только один телефон, тогда как украдено их у меня было два! Радость моя потускнела и уступила место смутному беспокойству. Я чувствовала себя отчасти виноватой в том, как невесело сложилась судьба чужого мобильника. Сначала он потерялся, потом нашелся, но не успел с моей помощью вернуться к хозяину, как был украден троллейбусным воришкой…

– А ведь мы в ответе за тех, кого приручили! – назидательно сказал мой внутренний голос.

– И что я могу сделать? – с досадой спросила я. – Заявление о краже чужого мобильника у меня все равно не приняли бы, потому что не я его владелица.

– Тебе следовало хотя бы поинтересоваться в отделении, сколько краденых мобильников нашли при воришке! Может, два? Тогда хозяин «раскладушки» тоже мог бы получить свой телефон обратно.

– А что я? Пусть этим милиционеры занимаются, – отбрыкивалась я. – Это их прямая обязанность, возвращать краденые вещи законным владельцам!

– Так ведь милиционеры знать не знают, кто этот владелец! – резонно напомнил внутренний. – И сам телефончик им ничего не подскажет, симка-то из него тю-тю!

На это мне сказать было нечего. Троллейбусный воришка успел вытряхнуть сим-карту из моего собственного мобильника, и не было оснований надеяться, что он не сделал то же самое со вторым аппаратом. Не знаю, что в таком случае сможет сделать милиция. Пожалуй, ничем не поможет даже допрос с пристрастием, ведь вор, как и я сама, в глаза не видел настоящего владельца «раскладушки», он ее уже у меня стырил! Если вдуматься, у стражей порядка даже нет оснований считать этот мобильник краденым, раз на него никто не претендует.