Она налила в свою старую, с отколотым кусочком эмали, чашку кипятку из полу-ведёрного электрического самовара, всю её жизнь стоявшего на столе. Псыкнула в него заварки из чайничка поменьше, привычно гордо сидящего на самоваре сверху. Вот и сахар. В сахарнице. И не на донышке – «только для Машеньки», а насыпан горой… Ох.

Пока она ела ломоть душистого и мягко пружинящего хлеба из печи, заедая всем тем вкусным, неожиданно оказавшимся в её распоряжении, мысли буквально роились. Но проверить она решилась, лишь доев, помыв чашку, и вытерев крошки со стола.

Ух ты!.. Вот блин! Надо же…

Баночка с чёрной икрой стояла именно там, где она её себе вспомнила-вообразила – на верхней полке, прямо под испарителем, и за литровой стеклянной банкой с малиновым вареньем…

Достав её, она долго и сосредоточенно рассматривала на свету икринки сквозь замазанное изнутри серой слизью стекло, не сомневаясь, что и вкус окажется таким, как она помнит по тому единственному разу, когда…

Неважно.

Последняя соломинка для верблюда.

На глаза сами-собой навернулись слёзы. Одну выступившую и потекшую по щеке, она смахнула пальцем. Закусила губы почти до крови.

И поставила баночку на место, так и не открыв…

А ведь именно за это – за якобы съеденную ей икру! – её и наказали тогда, после Нового Года… Ох, Машка. Долго же ты потом заглядывала в глаза, и просила прощенья. (Когда мать не видела!) А Жека так до конца и не поверила в её искренность – не вступилась же, и не призналась, когда её в наказание закрывали на ночь в тёмном подполе…

Может, поэтому – из-за постоянного подсознательного ощущения своей вины! – сестра и не любила Женю?..

Сегодня на месте чёрного Портала оказался просто обычный коридор – совсем как в общаге. Ну, может, чуть пошире, почище, и приятного кремового цвета – здесь-то ошмётки масляной краски мерзкого вылинявшего ядовито-зелёного цвета со стен не свешивались, пучась от сырости и протеков с крыши и из труб отопления.

По коридору она просто прошла в самый конец Храма – туда, где, как им объясняли в пятом классе, на уроках Истории древнего Мира, находилась у этих самых древних греков святая святых – Алтарь Божества, которому посвящён Храм.

В простую деревянную дверь она постучала. Услышав: «Войдите», вошла.

Администратор, увидев её, встал из-за стола, где до этого что-то делал на компьютере, сосредоточенно стуча по клавишам.

Компьютер в первый миг поразил её. Уж больно он не вязался со зданием античного стиля, кринолинами, щукой и всем прочим «колдовством»… Потом она вспомнила – каждый работает так, и теми инструментами, к которым привык. А что – удобно!

– Здравствуй, Евгения! Надеюсь, отдохнула хорошо? – в его словах слышались мягкая забота и радушие. Он действительно рад её видеть. Вроде бы.

– Благодарю вас. Да, всё прекрасно. Настолько замечательно, что… Аж мурашки бегут по коже! Я сегодня вообразила себе даже баночку чёрной икры…

– А, ваш земной деликатес! Отлично. Видишь – как тут всё просто! – он воспользовался паузой, когда она сглотнула, снова вспомнив негативные ассоциации, связанные с чёртовым «деликатесом», – Присаживайся!

Тут же напротив него у стола возник мягкий стул. Она, благодарно кивнув, села.

Он тоже сел. Молчал. Ждал. Руки сложил перед собой. Она невольно проследила взглядом за прожилками вен – набрякшие, словно от тяжёлой работы. Или – нервов. Интересно, сколько ему лет? Наверное, много.

Профессиональный Психолог. Знает, видит, похоже, что она уже…

– Я решила. Я остаюсь.

– Отлично. Благодарю тебя от лица всех коллег. И от себя, конечно. Ты поступила храбро. Но ты не пожалеешь. Это – интересная работа! Скучно не будет.