– Рухнет? Превратится во множество маленьких пирамидок?

– Станет самоподдерживающейся конструкцией, состоящей из множества прочных элементов. И ваша работа, как императора, будет заключаться не в том, чтобы лично решать вопрос с лесными пожарами на Янге, а в арбитраже между ведомствами и службами, которые кинутся исправлять проблему самостоятельно. – Я снял фуражку и вытер лоб, а потом расстегнул верхнюю пуговицу на мундире. – Вам останется только наградить непричастных и покарать невиновных.

Понесло меня куда-то не в ту степь. Вздумал учить императора? Совсем кретин. Ну да это ещё полбеды, дело-то тут гораздо серьёзнее. Утешало одно – в ответ на мою неуклюжую шутку он всё-таки усмехнулся.

– Вы же не о радио меня поговорить позвали, ваше величество. И не про систему образования. И висюльки все эти, и звания, которые посыпались на меня как из рога изобилия, неспроста. Что-то ведь случилось?

Император сник. Он просто рухнул на стул, надел наушники, снял их, потом снова надел. Его величество теперь был похож на обычного юношу, которого всё доконало.

– Ну почему же не про радио? Это свобода, – сказал он и обвёл рукой радиоаппаратуру. – Только так я могу общаться как хочу и с кем хочу. Все эти кавалеры, дамы, приёмы, бумаги, совещания, конференции и заседания… Меня уже тошнит, понимаете? Я бы лучше в Варзугу вернулся, на скрипке играть… Мог бы, по крайней мере, сам собой распоряжаться. Теперь все пытаются выстроить со мной отношения с точки зрения того, что я император. Всем плевать на то, кто я есть, какой я есть. А вот тут не плевать. Тут моего лица не видно, даже голоса не слышно. Поговорить можно по душам, пусть и морзянкой. Знаете, сколько в мире радиолюбителей? Тысячи!

Я кое-что начал понимать и потому спросил:

– И много среди радиолюбителей девушек?

Мы ведь всё это время говорили именно о девушках.

Его величество глубоко вздохнул:

– Потому я вас и позвал. Мне нужен надёжный человек рядом, человек со стороны, понимаете? Слушайте, вы меня с того света один раз вытащили, фактически возвели на престол и ничего взамен не потребовали. И вот я опять вас прошу: помогите, а?

Когда повелитель одной из самой могущественных держав мира смотрит прямо в душу глазами отчаявшегося юноши, от этого мороз по коже. Ему беспрекословно подчиняется огромная, закалённая в боях армия. В его распоряжении неисчислимые финансовые средства. Он может консультироваться у самых титулованных учёных и самых лучших специалистов, но просит о помощи меня. Кто я такой, в конце концов?

Есть только одна-единственная штука в мире, с которой не помогут ни штыки, ни деньги и власть, ни высочайший интеллект:

– Ваше величество, вы что, влюбились?

Он спрятал лицо в ладони. А я ещё раз глянул на всю обстановку этой маленькой комнаты, спрятанной в огромном роскошном дворце, и спросил снова:

– Влюбились по радио? По переписке? – Мне нужно было это объяснить хотя бы самому себе.

Самым логичным сравнением казалось то, как фронтовики или заключённые находят себе жён с помощью почты – переписываются месяцами, а потом встречаются и порой создают крепкие любящие семьи. Я лично знавал несколько таких. По крайней мере, так всё это в моей голове более-менее укладывалось. Потому как романтика по радио с помощью морзянки… В страшную эпоху живём! Но, с другой стороны, телеграмма или радиограмма – это то же письмо, только доходит гораздо быстрее, так что в целом представить себе подобное было можно.

– И вы меня не осуждаете? – спросил он.

– С чего бы мне вас осуждать? Что может быть естественнее для молодого человека, чем влюбиться в понимающую девушку, которая готова его слушать? В ту, которая разделяет его интересы, обладает широким кругозором, незаурядным умом, твёрдым характером и определённым положением в обществе.