– Мне пора в клинику, – сказала она, вытирая руки о полотенце и снимая передник. – Обещала подменить Веру Павловну после обеда. Если что, звони в ординаторскую, номер ты знаешь.

Голос у неё был тревожным. Всё-таки приглашения во дворец каждый день не приходят. И сюрпризы в виде полковничьих мундиров и десятка орденов – тоже.

– Я тебя заберу, – постарался сказать как можно более уверенно. – Поедем в синематограф, на Преторианский проспект, там сипангскую комедию показывают, Чарли Спенсер в главной роли. Маленький бродяга опять в деле!

Обняв её, я, кажется, через ткань платья чувствовал стройное тело, и мне вовсе не хотелось её отпускать.

– О-о-о-о, Спенсер! Обязательно пойдём! – закатила Лиза глаза и шутливо оттолкнула меня. – Всё, давай тебя одевать. Не терпится посмотреть на настоящего полковника!

И быстро поцеловала меня, едва дотронувшись губами до моих губ, а потом вывернулась и занялась мундиром.

Мне и тридцати-то нет, а тут полковник! Это сколько очередных или внеочередных званий накапало, пока я мотался по Южному континенту и Сипанге? И на всё есть патенты, за подписью императора. А ещё гербовая бумага об удовлетворении ходатайства о зачислении в лейб-гвардию. За меня ручались Артур Николаевич, князь Тревельян, некий Марк Вознесенский, лейб-акустик, и ещё с десяток фамилий, о которых я и понятия не имел. «Быть по сему» – виднелась крупная надпись каллиграфическим почерком императора поперёк листа.

– Аж страшно! – сказала Лизавета, отступив на шаг от меня, оглядела с ног до головы и прижала ладошки к щекам. – Это как меня угораздило такого видного мужчину заполучить? Вот поедешь во дворец, найдёшь себе там фрейлину какую-нибудь, и что я буду делать?

– Ну какую фрейлину, Лизонька? – беспомощно развёл я руками.

Во всём этом белоснежно-золотом великолепии я чувствовал себя полным кретином. Ей-богу, даже смокинг и штиблеты надел бы с меньшими душевными терзаниями. Но стоило признать – сидел мундир великолепно! И ткань была приятная.

– Всё, ты должен пообещать, что в больницу за мной приедешь вот такой вот! – заявила она. – Мы должны выгулять обновку! А я с собой платье возьму, красное. И там переоденусь.

– Ну, раз красное… – Она в нём правда была очень хороша!

Не удержавшись, снова притянул Лизу к себе и поцеловал, а она и не думала отстраняться, обвив мою шею руками.

На улице загудел клаксон. С сожалением оторвавшись от девушки, отдёрнул штору. Глянув в окно, я увидел чёрный автомобиль с императорскими вензелями на дверцах. Пристегнул портупею с шашкой и посмотрел на револьвер – брать или не брать? Лиза только головой покачала:

– Знаешь, кто самый любимый параноик на свете? Угадай с одного раза, – поцеловала меня в щёку. – Колючий! Почему меня не попросил помочь с бритьём?

– Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят. Всё, госпожа Валевская, разрешите откланяться. – Я щёлкнул каблуками, церемонно склонил голову.

Она сделала книксен:

– Ваше превосходительство… – а потом спохватилась: – А почему превосходительство? Это же генералы превосходительство? Да и вообще, нынче же говорят «господин полковник», а не «превосходительство», не старый же режим!

– Не знаю, может, у них там при дворе такое консервативное фрондёрство в моде? И в лейб-гвардии, кажется, чины считаются на ступеньку выше. То есть по пехотным меркам я получаюсь генерал-поручик.

– О Господи! – Лиза нервно хихикнула. – Опять поручик!

Я глянул на неё и хихикнул в ответ. Из поручиков в генерал-поручики. Паноптикум!

Дверь в машину предупредительно открыл седой усатый унтер-офицер в черной преторианской форме.