– Шестой орчатник, конечно? – проявил я проницательность… жаль, мимо, не попал в строку.

Миша Брежнев весело оскалился, глянув на меня в зеркальце заднего вида:

– Обижаете, Сергей! ОРЧ[1] номер шесть – это для людей другого склада, не для меня. Я – скромный убойщик. ОРЧ номер один.

– Из тридцатого отдела, – добавил Рудаков, как сплюнул.

– Подождите, хлопцы, – ничего не понял я. – Когда я уходил, на Петровке было семнадцать отделов. Потом, я слышал, добавился пяток… Что, правда есть тридцатый?!

– Нет такого отдела, – спокойно сказал Миша. – Дядя следователь шутит.

– Есть такие ведомства, где шутки ценят, но сами шутить не любят. И нумерацию подразделениям дают такую, чтоб враг не догадался.

– Загадками изволите, – сказал я им.

– Давай замнём, юрист, – хмуро сказал Миша Игорю. – Нашёл время… – Он явно хотел добавить «идиот», но сдержался. – Сергей, что вы решили?

– Я подумаю.

– Без вопросов. Ждём и надеемся.

– Значит, говоришь, убийство Радика Франковского ставит под угрозу государственные интересы? – спросил я его.

– Мы, наверное, причиняем вам боль, так спокойно рассуждая об этом, – ответил мне этот паршивец. – Видите ли, трагедия, произошедшая с доктором Франковским, как-то связана со всем остальным, пока непонятно, каким образом. Но это отдельное, самостоятельное дело, конечно. Просто он был вашим другом, что, возможно, повлияет на ваше решение.

– Кстати, дело веду я, – напомнил Рудаков. – Миша, ты не борзей! Я мог и не показывать тебе фотографию с Сергеем, и что тогда?

– Не мог, – отозвался майор безмятежно. – Тогда бы ты был последним гадом, а это противоречит твоему досье из ЦПД.

– Ты читал мою медкарту из ЦПД?! – вскинулся Игорь.

– Нет, ясен пень! Кто ж мне даст! Но её и не надо читать, чтоб понять, что ты не последний гад. Последних гадов берут или в УСБ, или в судьи. Или, например, в ОРД номер шесть…

– Хватит паясничать! – крикнул я. – Вы, оба! А ну заткнулись!

– Заткнулись, заткнулись… – дал Игорь задний ход.

– Майор, что означает твоё «возвращайтесь»? В какой форме?

– Честно говоря, нас устраивает любой вариант. Например, в Главк может вернуться подполковник Ушаков, причём на хорошую должность. Нет ничего невозможного. С другой стороны, в Москве может появиться некто Есенин, простой криминалист, который будет оказывать Главку услуги консультанта. Или не Главку, а лично нам – частным порядком. Консультировать меня, мою группу, а также, вот, товарища полковника, руководящего следственной группой… Выбор за вами, Сергей. Важна сама помощь, а не её форма.

Мы уже выехали на Петербургское шоссе и теперь постепенно приближались к развязке: вправо – на Москву, прямо – в город Тверь.

– Едем прямо, – сообщил я.

– Зачем? – напрягся Рудаков.

– Заглянем в областную клиническую больницу, она будет вскоре за развязкой. В больнице поговорим с одной храброй девушкой. Это, кстати, и вам надо. Напрямую относится к делу Франковского.

– Надо, значит, надо, – сказал покладистый Миша.

– А что, похоже, совместная работа началась? – расплылся Рудаков в улыбке.

– Посмотрим. Ты мне пока обрисуй, что у вас стряслось, можно кратко. Подробности я прочитаю в Москве, если вы не наврали про копию ОД.

– Лады!

Радика не просто зарезали, его фактически вскрыли. Причём, по мнению судмедэксперта, во время процедуры тот был ещё жив. Добили его позже – с помощью римского трезубца…

Кино, блин.

Это если совсем кратко.

Я понимаю – насадили бы на вилы, чтоб продвинутая домохозяйка, дойдя до этого эпизода в каком-нибудь сериале, воскликнула: «Боже, какая пошлость!» В центре огромной квартиры со свободной планировкой (то есть без дверей), в царстве евроремонта лежит труп, проткнутый садовыми вилами… не знаю, лично мне это пошлым бы не показалось.