Пока Баради отвечал на вопрос, Гленд бросал на него сердитые взгляды и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Аллейн сообразил, что Баради и Робин Херрингтон, видимо, уже рассказали Оберону о том, что гости расспрашивали о мистере Гарбеле. Не в этом ли причина перемены поведения Баради? Теперь Аллейн не смог бы ему надоесть, даже если бы захотел.

– Любопытно было бы узнать, какая у мистера Аллейна профессия, – произнес Карбэри Гленд хриплым голосом. – Меня это всегда страшно интересует, ведь чем люди только не занимаются.

– О да, – согласился Баради. – Вы когда-нибудь играли в игру «угадай профессию»? Давайте сыграем! – воскликнул он, изображая предельную искренность и простоту. – Мы будем высказывать предположения, а мистер Аллейн скажет, верны они или нет. Что уж скрывать, Карбэри, наш гость пробудил в нас прямо-таки нескромное любопытство. Вы не против, мой дорогой Аллейн? Ну, пожалуйста, сделайте одолжение. Итак, ваша догадка, Карбэри?

– Я ставлю на какую-нибудь заумную науку, – пробормотал Гленд. – К примеру, философия.

– Вы так думаете? Преподаватель, возможно? И все-таки что-то мне подсказывает, что мистер Аллейн рожден в год Марса. Может быть, он военный? Или нет, скорей… м-м… дипломат.

– Как вы проницательны, – отозвался Аллейн, глядя на Баради поверх «Книги мертвых».

– Значит, я прав?

– По крайней мере, отчасти. Я начинал на дипломатической службе, – Аллейн говорил чистую правду, – но мне скоро надоело перекладывать бумажки из одной папки в другую.

– Правда? Тогда у меня есть еще одна попытка… Нет! – воскликнул он, помолчав. – Сдаюсь. А вы, Карбэри?

– Я? Бог его знает! Возможно, он оставил дипломатическую службу, потому что испортил отношения с начальством, и решил заняться охотой на диких зверей.

– Я начинаю думать, что вы тут все психологи, – восторженно заметил Аллейн. – Как вы это делаете?

– Грозный охотник! – воскликнул Баради, мягко хлопая в ладоши.

– Вовсе не грозный, к сожалению, всего лишь настойчивый, несмотря на невезение и досадные промахи.

– Чудесно, – бросил Карбэри Гленд, прикрывая глаза рукой и подавляя зевок. – Уверен, вы живете в Саут-Кенсингтоне, в большой сумрачной квартире, где на стенах висят морды ужасных животных. Рога, хоботы, клыки. Сверкают стеклянные глаза, свешиваются пластиковые языки. Просто чудесно.

– Но мистер Аллейн еще и поэт и охотится не только за редкими животными, но и за редкими книгами. Возможно, – задумчивым тоном продолжал Баради, – вы заинтересовались эзотерикой во время дальних путешествий?

Аллейн, которому эзотерика уже осточертела, подавил приступ скуки и возобновил сумбурные излияния.

– В нецивилизованных странах, – произнес он с простодушно-доверчивым видом, – на твоих глазах нередко происходят странные вещи.

Он добавил, что наслушался много всякого, причем от самых надежных людей, но все еще мало знает о примитивных верованиях древних народов и хотел бы узнать побольше.

– Ваша жена ездит на сафари вместе с вами? – спросил Гленд. – Я бы никогда не подумал… – Он осекся. В глазах Баради мелькнул гнев.

– Вот уж кто меньше всего одобряет такие игры, – весело произнес Аллейн. – Моя жена – художник.

– Я освобожден от оков! – воскликнул Гленд и указал пальцем на «Мальчика с воздушным змеем». – Это ее работа!

– Не может быть!

Положительно, подумал Аллейн, Баради – выдающийся актер. Изумление и радость были сыграны идеально.

– Неужто?! – ликовал Баради. – Неужто Агата Трой? Но, мой дорогой мистер Аллейн, это же просто замечательно. Мистер Оберон будет в восторге.