– Почему?

– Больно много у нее всяких комплексов. И в постели как бревно.

– Значит, если ты вообще на ней женишься, то только из-за квартиры?

– А что в этом плохого? Я отдаю ей себя, она мне квартиру. Все честно.

– У тебя с математикой нелады. Она отдает больше, чем ты.

– Ну и что. Если она этого хочет, почему бы нет?

– А тебе не кажется, что это не совсем честно?

– А что честно? Я, между прочим, сам поступил в этот институт. У меня не было ни копейки денег. А вы не представляете, что такое поступать без денег. Вопросы задают все кому не лень. Каждая пятерка – это как очередной прорыв обороны. Я не виноват, что не родился в этом городе. Почему у них, – он махнул рукой, – все есть: квартиры, машины у родителей, да и не только у родителей. А я вырос в деревне. Ну не хочу я быть агрономом, и бухгалтером в сельсовете тоже не хочу быть, к тому же еще лет двадцать это место будет занято. Что, мне квартира с неба упадет? Или мне ее бог пошлет? А если мне ее просто предлагают, да еще и с женой… Почему я должен отказываться?

Я немного устала от монолога этого обиженного родиной «крестьянина».

– Никто ничего никому не должен.

– Вот и я про то самое. А бабку мне не жаль. Она пожила свое. Пусть даст другим пожить. Я так понимаю, свою семью она не очень-то жаловала. Так что особо страдать никто не будет.

– Так кто же ее мог убить? Ты не догадываешься?

– А мне откуда знать? Может, ее Наташка и того… Уж очень она радовалась, когда мы решили пожениться, да и родители ее торопили. Они, наверное, догадывались, что мы с ней встречаемся не в парке и не в кино ходим. А они у нее консерваторы.

– А ты знаком с ними?

– Да, один раз я приходил к ним, на смотрины.

– Ну и как?

– По-моему, они были не в восторге от меня. Они мечтают, как я понял, об интеллектуале в очках. У нее папочка такой же.

– И все-таки они согласились?

– А что им остается делать? Поохали и смирились. А потом зачем-то стали торопить. Помнится, ее мама еще сказала тихо, но я случайно услышал: «Уж скорей бы она сдохла. Хоть дети поживут». Я думаю, это она как раз о баб Маше и говорила.

– Вы в последнее время не ругались с Наташей?

– Как ни странно, но после смерти бабки Наташа отдалилась как-то. Я не проявил должного сочувствия. Это она так сказала – обиделась. А ее разве поймешь? Сама часто говорила, что вот скоро баба Маша умрет и у нас будет все хорошо.

– Это она так говорила? – я была несколько удивлена.

– Ну да, правда, каждый раз прибавляла: «Дай бог ей здоровья». А тут ходит, чуть не рыдает. Женщины – сплошные загадки. Это-то в них и привлекает. Никогда не знаешь, что выкинет в следующий раз. Как по лезвию ножа ходишь: то ли порежешься, то ли проскочишь.

– А ты любишь играть с опасностью?

– Да, кровь разогревается, силы прибавляются. Да какая тут опасность?

– А наркотики ты пробовал?

– А у вас случайно записывающего устройства нет?

– Нет, не волнуйся.

– Пробовал в юности. Не понравилось. Становишься дурной какой-то. Я один раз в таком состоянии с теленком соседским целовался взасос. Домой пришел как свинья грязный. Где был, черт его знает. Потом мужики рассказали. Заприкалывали. Больше не пробовал.

– Спасибо тебе за беседу. Я могу с тобой еще поговорить, если будет необходимость?

– Да, конечно. Только, может, вы все-таки скажете Наташке, чтобы она не дурила, – и нагнувшись совсем близко, видно, в такой позе он считал себя совершенно неотразимым: – Квартира очень нужна, да и с Наташкой я уже давно кручу. Что – все зря, что ли?

– А что – все?

– Ну, все, – он загадочно улыбнулся.