Видимо, чудищу от этого было даже больно, потому что оно стонало и гудело. И вот наконец мне стало казаться, что еще чуть-чуть, и корень будет у меня.

Чудище тоже так решило, потому что я почувствовала, как второе щупальце обвивается вокруг меня, подобно, питону и сдавливает меня тугими кольцами. В какой-то момент мое сознание вспыхнуло яркой молнией и погасло.

20. Глава 20

Когда я очнулась, было совсем темно. Я успела подумать, что душа моя отлетела из бренного тела и теперь блуждает в пустоте. Но потом боковым зрением заметила слабое свечение и, повернув голову в сторону света в конце тоннеля, увидела богатырей, сидевших у костра.

Мое пробуждение прокомментировал Добрыня:

— О, никак Яга в себя пришла?

Кот задрал хвост и побежал ко мне, принялся тереться мордой о мою щеку. Всё же каким бы ни был ученым кот, котом он и останется.

— Мы победили или умерли? — уточнила на всякий случай.

— Победили, — вздохнул Илья. — Спасла ты нас. Вцепилась в стебель как клещ. До сих пор руки не разжала.

И точно! Я сразу и не сообразила, что в моих ладонях, покоящихся на животе что-то зажато. Пальцы успели занеметь, и я вообще ничего не чувствовала. Сев на землю, я с трудом расцепила пальцы. Стебель упал на мои колени. Цветок оставался таким же прекрасным, как в тот миг, когда я его впервые увидела. Лепестки его не смялись и не увяли. Но не только это меня удивило. Вместо корней у цветка была луковица, как у нарцисса или гладиолуса. Только она была очень крупная и походила на камень вроде розового кварца, как на вид, так и на ощупь. Камень, как ни странно, был теплым и источал едва заметное сияние.

Баюн, заметив мою заинтересованность, спешно шепнул:

— Это очень ценный камень, розовое сердце. Он и жизнь вернуть может, и от смертельной болезни исцелить. Спрятала бы ты его в сумку и никому не показывала. Это богатыри истинной ценности камня не ведают, а коли колдун какой его приметит, так и убить за него может.

— Ага, а богатыри меня и без камня пришибли б с радостью, — проворчала я, но цветок в сумку спрятала.

— Шла бы ты к костру поближе, Яга, а то околеешь, — позвал меня Илья.

Ишь добренький какой. Видно не слышал, о чем я с Баюном говорила. Или наоборот, услышал, но решил показать, что я не права.

Пошатываясь, я встала на ноги и подошла к костру. Присела на поваленное дерево. Хорошо тут, тепло. Одежда просохнет, вообще замечательно будет.

— А как я на берегу оказалась? Не помню ничего, — поинтересовалась я.

— Добрыня тебя вытащил. Как только чудовище издохло, поняли мы, что получилось у тебя. Выглядывали мы тебя, выглядывали, да нигде не видели. Думали, что сбежала ты. А потом Добрыня приметил, что плывешь ты по болоту кверху брюхом как мертвая и стебель в руках как свечку держишь. Кинулся он к тебе, да на берег поволок.

— Кабы он дыхание рот в рот сделал, вообще бы ему цены не было. Может, и быстрее в себя пришла бы.

— Яга! — возмутился Добрыня и рот рукавом утер, будто представил то, о чем я сказала.

— Спасибо тебе за спасение, — поблагодарила я от души.

— И тебе, Яга! — буркнул Добрыня.

Ночь прошла тихо и спокойно. Я прохрапела у костра до рассвета. Мне даже ничего не снилось. Поутру богатыри растолкали меня, и мы в путь отправились.

В животах у всех урчало от голода. Теперь я бы и от засохшей каши не отказалась. Вот только остался котелок на месте нашего первого привала. За ним возвращаться не стали, да и не нашли бы туда дорогу.

Сколько еще брести, никто не знал. Богатыри шли впереди, я плелась за ними, надеясь, что они знают, куда идти. Эх, сюда бы клубочек волшебный. А то эти двое, видимо, руководствовались принципом: если никуда не сворачивать, то рано или поздно можно добраться до края леса.