Конь встал как вкопанный, богатырь спрыгнул на землю и меня стащил. Ноги меня не держали, я рухнула на траву, и как червяк, отползла в сторону, чтоб Савраска ненароком не затоптал копытами.

Добрыня тоже спешился, отпустил своего жеребца пастись, а сам отправился в ближайший лесок. Понятное дело, долго ехали. Приперло. И видно сильно. Уже и солнышко к закату клонилось, а его все не было. Я даже вздремнуть успела.

Когда он наконец появился, на его плече болтались две утки. Илья тем временем тоже без дела не сидел, развел костер, принес котелок воды.

Надо же! И не побоялся меня оставить одну. Вдруг бы сбежала. Встав, я поняла, что далеко я не ушла бы при всем желании. Мою тощую щиколотку плотно обхватывала толстая веревка, завязанная на какой-то хитрый узел. Другой конец веревки крепился к раките, росшей неподалеку.

Самое главное в нашей дружной команде — доверие.

Добрыня, подойдя к костру, глубоко вздохнул:

— Ох, умаялся я, Илюша, и проголодался, — зыркнул на меня и швырнул мне под ноги добычу. — Ощипай!

От его приказного тона я опешила, присела и с ужасом уставилась на тушки. Фу! Перья! В некоторых местах они слиплись от крови.

Я брезгливо поморщилась. Нет уж. Сам убил, сам щипай. Можешь даже сам съесть. Чай за сутки, от голода не умру.

— Оглохла, что ли, трухлявая? — взревел Добрыня.

— Я вот думала, не ослышалась ли. Я ваш проводник в мир мертвых, ваша единственная надежда, и вы меня утку щипать заставляете? Вам бы на руках меня носить да пылинки с меня сдувать, иначе не видать вам царства Кощеева как своих ушей! — змеей прошипела я.

Баюн, все это время сидевший в сумке и умело изображавший неудачное творение таксидермиста, нервно дернулся.

Илья, видя, что назревает нешуточный конфликт, подошел ко мне и поднял уток с земли.

— Я ощипаю, Добрынь. Спать иди. Разбужу, как похлебка будет готова.

Илья справился с дичью быстро, ощипал, выпотрошил, нарезал на крупные куски и положил в котелок вариться.

Баюн, предвкушая скорую трапезу, выполз из мешка и подобрался ближе к костру. Этот маневр не остался незамеченным, и кот был вознагражден за свою смелость внутренностями. Жадно урча, Баюн принялся за еду. А у меня живот сводило от голода.

Когда над поляной поплыл аромат вареного мяса, я чуть слюной не подавилась.

Добрыня проснулся сам, его даже будить его не пришлось. Богатырь достал из седельного мешка плошки да ложки и подсел к огню. Илья щедро налил в его плошку похлебку, положил несколько кусков мяса и протянул товарищу. Себя он тоже не обделил. А про меня, видимо, благополучно забыли.

Какое-то время гордость боролась с голодом. Победу в неравной борьбе одержал голод, и я, громко прокашлявшись, напомнила о себе.

— Приятного аппетита, соколики. Я бы тоже от похлебки не отказалась.

— Ежели б предложили, тогда б и не отказалась. Вот только предлагать тебе никто не собирается, — волком взглянул на меня Добрыня, обгрыз утиную ножку и швырнул мне кость как собаке.

— Добрынь, Алешка мне был как брат. Я разделяю твои чувства, но, потерпи пока. В первую очередь нужно думать о том, как Кощея победить, а в этом только Яга нам поможет.

Добрыня резко поднялся, бросил плошку в сердцах о землю.

— Наелся, — буркнул он и зашагал в сторону леса.

Илья тоже встал, но не стал догонять товарища, а подошел ко мне.

— Он все никак не оправится после потери лучшего друга, — негромко сказал он и протянул мне свою плошку, а затем и ложку, перед этим протерев ее о штаны.

— Ешь, Яга, другой посуды у нас нет.

Хотела было отказаться, но живот предательски заурчал, и я все же решила пренебречь правилами личной гигиены и не выделываться.