Солнце взорвалось над горизонтом по-африкански внезапно, как всегда взрывалось над Эдемами и Ириями[142], и Гжесь машинально напряг позвоночник, чтобы шире простереть черные крылья. То был уже триста пятнадцатый виток вокруг Земли одинокого «Хоруса I», который летел по инерции, будто запущенный в астрофизическом флиппере шарик, поскольку давно уже израсходовал последние капли газа из маневренных резервуаров. Либо уравнения сцепятся, и орбита склеится с орбитой, либо «Хорус» Гжеся окончательно выйдет из игры.

Он медленно вращался. Над-под ним полудуга ослепительного блеска очертила профиль Азии и Тихого океана, после чего из-за черного диска планеты обрушилась разогнавшаяся лавина рассвета. Вырванный из холодного ничто «Хорус» внезапно обрел резкие контуры, его пересекли линии дня и ночи, а каждое крыло поделилось на позитив и негатив. По ним в каменную утробу робота сползали прожилки ледяного огня.

Сосредоточившись в остывшем мехе, Гжесь включил все системы диагностики и термостатику, оптимизировал солнечный профиль – крылья уже впитывали солнечный свет до последней капли. В зуме росла грубым полумесяцем солнечных отблесков чаша гугловского конструкта. Гжесь запустил отсчет, нацелил правую руку, числа уменьшались, кривые сближались, пока наконец не наложились друг на друга – и «Хорус» за долю секунды совершил запрограммированное движение, отцепив паруса крыльев, выстрелив из руки якорной нитью и свернувшись в эмбрион-шар.

Якорь зацепился за конструкт – который миновал орбиту Гжеся в нескольких десятках метров от него, с разницей векторов[143] в несколько метров в секунду – и «Хоруса» дернуло, затем потащило в сторону, по результирующей обеих орбит. Мех начал сматывать нить, но прежде чем домотал ее на четверть, результирующая перешла в плотную спираль. Вращаясь по кривой с уменьшающимся радиусом, разогнавшийся робот Гжеся врезался в бок рефлектора[144].

Удар выгнул ему обе голени, размозжил правое сопло и вмял правое плечо: больше пошевелить им он уже не мог. Однако связь сохранилась, в его досягаемости имелись по крайней мере три открытых спутника «Black Castle» и восстановленные спутники «Иридиум»[145], что вполне его устраивало.

Отцепив якорную нить, он включил магниты и перевалился через край. Тот же край отбрасывал тень, рассекавший внутренность чаши почти точно пополам, от радиоколлектора[146], размещенного в геометрическом фокусе, до тянувшихся вдоль колец многоэтажных галерей.

Гжесь повел зумом по этой линии, не сразу заметив движение в путанице механизмов, которыми были забиты галереи. Будто оживающие скульптуры в замке Дракулы, все роботы, выключенные и защелкнутые в своих гнездах питания и консервации, теперь одновременно запускались, распрямляли конечности, выдвигались в открытый космос. Удар «Хоруса» о конструкт, видимо, прошелся по его алюминиево-титановому костяку, будто тектоническое сотрясение по коре планеты.

Встав на погнутые ноги, Гжесь поковылял вдоль металлического ребра в сторону фокуса. Но прежде чем успел миновать линию между ослепительным блеском и угольной темнотой, до него добрались и окружили со всех сторон только что запустившиеся мехи: «Хорусы» I и Iа, «Шмитты» 202, 203, 223, «Хонды Х»[147], даже один «Усабуро Рекс»[148], с топливными баками, похожими на карикатурный акваланг или двойной горб, благодаря которым он мог долететь до Луны и обратно, взорвав при этом любой орбитальный бункер.

Гжесь попытался оттолкнуться и добраться до коллектора в фокусе, пролетая между мехами и над ними – но ближайший «Шмитт-203» молниеносно метнулся ему навстречу, отразив «Хоруса» Гжеся будто хорошо спланированным ударом в бильярде, послав его обратно глубоко во внутреннюю тень чаши, подальше от паукообразного харда, висевшего над центром полусферы.