В ответ Ярлинка эмотировал своим «Бургом» пожатие тысячи плеч.

– Ну так иди, играй с ними.

Алисе пять лет, и она узнает Гжеся по подсознательным особенностям его поведения, в каком бы мехе тот ни появился. Иногда Гжесь еще ничего не эмотирует, ничего не скажет, а она уже бежит к нему, забирается на обшарпанные стальные пластины, мажет фломастером по голове и дисплею.

– Будем делать ура!

– Будем делать ура.

Гжесь явился в муниципальном «Таурусе»[105], у которого вместо правой лапы большое сопло-воздуходувка. Они вышли на Вассар-стрит, в западные кварталы кампуса, за заросшие и подмокшие бейсбольные поля, уже покрытые осенними листьями с первых деревьев 2.0, которые самозабвенно высеивал Чо во времена начальных тестов. В Кембридж-порт теперь растут подобия кленов, с незнакомой природе Рая корой. Есть также карликовые дубки-бонсаи и напоминающие драные парики кусты-сорняки, жалкие ошибки неофлоры, которых уже никогда не искоренить.

Гжесь выпустил из правой руки-сопла узкий ураган, подняв разноцветные тучи листьев и методично сметая их в угол дворика Уэстгейт, на бывшую парковку. Алиса резвилась в этих шелестящих тучах, размахивая ручками, будто ветряная мельница, а ее ириготи – Слава Осени и, похоже, наложенный на нее Цирк Пчел – гонялись вокруг за кружащими листьями, будто диснеевские щенята, щебеча рекламные джинглы прошлого века.

У подножия осыпающегося небоскреба Гжесь встретился с Дагеншеллом.

– Этот твой ящик ловит ультразвуки?

– Не бойся, малышка ничего не услышит, ты все заглушаешь своим ревущим кулаком.

– Она не услышит, да и в любом случае не поймет, но ириготи все теснее связываются с Маттернетом. У Чо тут везде уши.

– Теперь уже ты впадаешь в паранойю.

– Погоди, пока я в самом деле не дал тебе повод для паранойи, – Гжесь фактически перешел на ультразвук.

– Нас не могут надуть сильнее, чем уже надули, – проворчал Дагеншелл, эмотируя фак-офф для Бычков, гномиков и всего проекта «Генезис».

– И что? Ляжете брюхом кверху и будете ждать потопа?

– Ха! В «Большом Замке» теперь строят орбитальные планы. Нужно, понимаешь, повесить новые спутники, восстановить глобальную связь, а потом торговать этой монополией.

– Уже вижу. Как они вдруг достают из рукава отряды космических инженеров. Кто из трансформеров был в Раю специалистом по топливу для ракет-носителей? Даже не смешно. Нет-нет, я имею в виду кое-что иное.

– Что?

– Чтобы вы все-таки состряпали эту новую жизнь в океанах.

– Как?

– Силами своих Чо, Ярлинок и Лагир.

Дагеншелл эмотировал полное непонимание.

– Говори, говори.

– Знаешь, что они со мной сделали?

– Замедлили тебя по-уральски на всю войну, ты уже мне плакался по кабелю.

– Не только. У них мои бэкапы, – Гжесь эмотировал едкую, будто кровь инопланетян, горечь. – Они подстраховались, чтобы не остаться без мастера-умельца по харду. Если я захочу уйти, меня запустят с запасного сервера. Потом проверят, не хочет ли и этот дубль уйти, и будут каждый раз предлагать новые условия, пока не убедят какого-нибудь меня остаться, и я стану без конца грести навоз для доктора Чо.

Дагеншелл замер на половине тирады Гжеся.

– Ты хочешь уйти к нам?

Гжесь дохнул соплом на десять метров, и Алиса с ириготи погнались за его выдохом до самого перекрестка аллей.

– Я же тебе говорил: сам я ничего хорошего для вас не сделаю, я спец по харду, в жизни два-ноль не разбираюсь. Как, впрочем, и в жизни один-ноль. Я разбираюсь в машинах.

– Так что тогда?

– Я спец по харду, у меня есть все ключи и отмычки, это я продуваю им системные платы и чищу оптическую память. Рори могла вломиться в нейрософт, но я – я вхожу в подвалы серверной, извлекаю те модули памяти, отсоединяю RAID-массивы