Он начал ходить в ночные патрули в окрестностях башни «Айко», когда Патагоны и «Черный замок»[82] ограбили ему третий секс-шоп подряд; запчасти для «Хонд» тоже когда-нибудь закончатся. До сих пор он не придавал значения территориальным стычкам между альянсами, но теперь ежедневно проверял карты воздействий и доклады о встреченных на территории РА чужих мехах, тревожные сигналы матерницы Токио. Взяв Плевательницу и дополнительные батареи (все равно он не ощущал их веса), отправлялся на долгие прогулки. Под ребристым металлом ног хрустели кости японцев и более мелкие остовы электронных гаджетов и пластикового мусора. Наконец из-за небоскребов Сиодомэ выплывало жирное солнце, и Гжесь мог отметить галочкой очередную ночь холодного одиночества. (Хорошего плагина для сна они все еще не дождались.)

Так крутился механический календарь Постапокалипсиса. «Патагония» и «Black Castle» начали драться между собой, сексбот против сексбота, кулаком в полимерную рожу. Кто-то в «Тюо Акатётин» распространял слухи о покушении на электростанцию Трех Ущелий. Сошли с орбиты и сгорели еще два спутника связи. В 1011 ПостАпо некий Эрнесто Игуарте из Патагонов впал в тяжелую шизогению и начал копировать себя без остановки, забив все сервера «Патагонии» и выплеснувшись на машины «B & B». Очередные альянсы отключались от открытой спутниковой сети. IRS якобы обстреляла какую-то установку на побережье Новой Зеландии. Гжесь скопировал себя в соседний дисковый раздел и вел многочасовые беседы с самим собой. Потом один из Гжесей стер себя начисто.

Он все так же любил прогулки по ночному Токио. В движении была жизнь, движение было жизнью. Какое-то время он пытался учить японский, но сдался. И все-таки – чужак в чужой стране. Вокруг некие символы, лица неких политиков, некие лозунги, все слишком странное, отдаляющееся, отталкивающее, замедляющееся. Ксеноархеология. Он остановился перед витриной магазина с париками, очками и костюмами Элвиса Пресли, подогнанными под азиатские размеры. Узкоглазый Пресли, зацикленный на экране во время выступления в Лас-Вегасе, скалил флюоресцентно-белые зубы. Гжесь все стоял и стоял, и не мог оторваться, что-то зациклилось в нем самом, будто все ветви алгоритма вели к одному и тому же узлу, к желтокожему Королю Рока – пока не получил по башке стокилограммовым молотом и не влетел в магазин через разбитое стекло витрины.

Это оказался не молот, а лапа промышленного «Шмитта»[83]. Красно-зеленый мех с ассиметричным каркасом, растоптав экраны, парики и очки, готовился утрамбовать Гжеся в лепешку. В витрине он не помещался, распоров потолок своей шипасто-иглистой головкой, на побоище сыпались штукатурка и гипс. Гжесь даже не знал, то ли это кто-то из «Черного замка», то ли из Патагонов. Он послал тревожный пинг на частоте РА. «Шмитт» размозжил ему только что установленную ногу, а затем выстрелил из-под кулака в «СтарТрупера» от «Михара ясухиро» собственной сеткой Фарадея. Он был в полтора раза больше и вчетверо тяжелее, «СтарТрупер» уже не смог бы подняться из-под его громады, так что Гжесь решил разлогиниться и как можно скорее вернуться к себе в бронированном «ДриллМастере» от «Дженерал Электроникс».

Гжесь не заметил, когда потерял Плевательницу, скорее всего, когда летел сквозь стекло витрины, и сообразил, что к чему, лишь увидев Тоторо и двух Винни-Пухов, перепрыгивающих с манекена Элвиса на плечи «Шмитта» и набрасывающих на меха сетку Гжеся на Проводе заземления. «Шмитт» замахал лапами, пытаясь сбросить плюшек, но через витрину, по полкам и манекенам тут же хлынула вторая и третья волна ириготи. Через пару секунд уже два десятка плюшек – вся нейросемья Гжеся – скакали, топотали и плясали на промышленной громадине. Кто-то из них, вероятно, также нажал на спуск Плевательницы; они не ждали заземления и отсечения сигнала, лишь прожгли робота навылет, как это привык делать Гжесь.