Роскошь сама по себе ее впечатляла и нравилась ей. Она и сама ничего не имела бы против, будь у нее такое, но в то же время невольно задумывалась, почему, обладая всем этим, семья Шоу совсем не так счастлива, как могла бы? Полли пока не хватало ни опыта, ни мудрости разобраться в причине. Ей даже не приходило в голову сравнивать, какой образ жизни правильнее – здесь или у нее дома. Она просто знала, какой больше нравится ей самой, полагая, однако, что в этом тоже проявляется ее старомодность.

С друзьями Фанни ей было не слишком-то интересно. Они скорее вызывали в ней робость какой-то своей преждевременной взрослостью и темами разговоров. Многое из того, что они обсуждали, Полли вовсе не понимала, а когда Фанни принималась ей объяснять, не находила в этом ничего для себя занимательного, а то и смущалась, настолько какие-то вещи ее шокировали.

Девочки, в свою очередь, сначала поудивлялись гостье подруги, а затем, посчитав ее слишком странной и маленькой для своего круга, ограничили отношение с ней равнодушной вежливостью. Полли в итоге стала общаться гораздо больше не с ними, а с Мод. Она ведь и дома много времени проводила в компании младшей сестры, которую обожала, и вместе им было всегда хорошо и весело.

Только, как выяснилось, и у Мод имелся «свой круг» юных леди пяти-шести лет, и этих малявок с головой поглощала собственная «светская жизнь». Они по примеру старших устраивали друг другу приемы и праздники, ходили на свои мюзиклы и неустанно оттачивали модные навыки и манеры. У Мод даже имелась собственная визитница, полная карточек, и она, подобно миссис Шоу и Фан, постоянно обменивалась визитами со своими ровесницами. А так как все это требовало соответствующей экипировки, у Мод были коробка тонких перчаток, набор шляпных булавок, разнообразнейший гардероб одежды, сшитой в полном согласии с последними веяниями парижской моды, и целый ящичек с драгоценностями. И одевалась она не сама, а с помощью служанки-француженки.

Отношения с Мод налаживались у Полли с трудом. Порой она вообще не понимала, кто из них двоих старше, так как малышка ее постоянно одергивала за неправильные слова и манеры, хотя сама вела себя далеко не идеально. Зато если чувствовала себя плохо или впадала в нервозность, передавшуюся ей по наследству от мамы, в «миног», она неслась именно к Полли, чтобы та ее «газвлекла». Терпеливая ласковая гостья успокаивала Мод лучше, чем остальные обитатели дома, которых девочка почти перестала теперь тиранить постоянными скандалами и капризами.

Потому что, рассказывая Мод какие-нибудь занимательные истории, или затеяв с ней увлекательную игру, или отправившись на прогулку, Полли испытывала точно такое же удовольствие, как ее маленькая подружка, и та мало-помалу начала отвечать ей привязанностью.

Отношения с Томом складывались сложнее. Таращиться на Полли он за столом перестал, видимо полагая, что ни одна девчонка не стоит его повышенного внимания. В этом Полли скорее его понимала, учитывая, какие девочки были ему до сих пор знакомы. А вот то, что он время от времени принимался ее дразнить, нравилось ей куда меньше.

Атаки Тома всегда заставали ее врасплох. То он с воплями вылетал перед ней из-за двери, то вгонял в дрожь, выпрыгивая из темного закоулка дома, то хватал неожиданно за ноги, когда она поднималась по лестнице, то, проходя мимо нее по улице, оглушительно свистел ей в ухо или дергал за волосы. Она множество раз просила его прекратить свои шуточки, но он в ответ разражался хохотом, уверяя, что поступает так исключительно для ее же блага. Мол, она чересчур застенчива и ее следует закалить, как других девчонок. Когда же Полли ему говорила, что ей не хочется быть похожей на них, он лишь ерошил рыжие кудри да смотрел на нее угрожающе, пока она, едва сдерживаясь от слез, не убегала.