– Извините, не понимаю, о чем вы, какие обстоятельства, – Кузнецов заворочался в тесноте, с трудом доставая из кармана дубленки коробочку, где должен быть капотен от давления, – и ваша речь…

– А вы, уважаемый профессор, не придавайте значения внешнему, – перебил старый оборванец, – и даже не совсем внешнему, – тут он милейшим образом улыбнулся и, открыв рот с тремя разрозненными зубами, заслонил выдох ладонью с черными ногтями. – И о давлении не беспокойтесь, нормальное у вас давление для ваших лет, сто сорок на восемьдесят пять, позавчера в академической поликлинике измеряли… Последнее, от чего хочу предостеречь: как всякий мало-мальски культурный человек, вы сейчас вспомните удивительно популярный роман писателя Булгакова. «О, как я угадал!..» Да? Так вот: поверьте, я не Коровьев и никого и ничего из этого прекрасного, но, на мой вкус, легкомысленного сочинения в действительной жизни и нашей истории не появлялось и не появится. А хоть бы и появилось… Что, запрещено, что ли? Я же… ну, может, слышали такое выражение, если хотя бы раз смотрели американский полицейский фильм… нет?.. в общем, это называется «работаю под прикрытием», играю роль… Согласитесь, роль удобная: никакого интереса и опасения господин вроде меня вызвать не может. Только держался бы на обонятельно безопасном расстоянии, да? Словом, вот…

Тут он выдернул откуда-то из куртки красную продолговатую книжечку с золотым гербом, в которой любой, даже молодой и не сильно пуганый гражданин нашей страны, сразу распознает Удостоверение, именно так, с большой буквы. Вот уж почти двадцать пять лет прошло, а все вздрагиваем… Бомж удостоверение на миг распахнул, Сергей Григорьевич успел прочесть «полковник» и «ФСБ». Так и есть, подумал Кузнецов, дожил. Удостоверение в секунду само сложилось и исчезло, а полковник улыбнулся вполне нормальной, любезной улыбкой приличного человека.

– Если не запомнили, представлюсь устно: Петр Иванович Михайлов, – назвался он. – Возможно также обращение Петр или даже Петя – мы ведь, если не ошибаюсь, ровесники. И меня тоже сослуживцы, прямо скажем, пожалели, не турнули в отставку, хотя давно пора. Вот и служим мы, ну, скажем так, Родине, каждый, как еще может, да, Сергей Григорьевич?

Кузнецов молча пожал плечами. В голове стоял звон, болел затылок. Мало ли, что вчера было нормальное давление… Черт возьми, откуда он это знает? Следят, что ли?!.. В таком состоянии только лекцию читать, студенты сразу заметят и устроят свинский шум…

Автобус тем временем уж подкатил к конечной, затормозил, слегка оттопырив в сторону тяжелый зад, двери зашипели…

Главный учебный корпус и перед ним памятник головастому и носатому основателю института стояли через площадь, ее предстояло перейти, а голова кружилась, и надо было взять себя в руки, сосредоточиться… Однако первое, что заметил Сергей Григорьевич на этот раз, выйдя из автобуса, была никогда им прежде не замечавшаяся фанерная забегаловка с крупной надписью «Чебуречная» над дверью. Заведение было как бы пристроено к стеклянно-пластиковому навесу остановки и сводило на нет всю его современность и аккуратность.

– Итак, будем считать, что познакомились, – сказал все невыносимей благоухающий полковник Михайлов. – И до следующей встречи, Сергей Григорьевич, тогда и поговорим конкретно о нашем деле. А сейчас вы полкрупинки нитроглицерина рассосите, рисковать-то не надо. Ну, кланяюсь…

Преодолев площадь и придя на кафедру – до лекции оставалось еще минут двадцать, – Сергей Григорьевич без всякого стеснения прилег на старый кожаный диван, скинув с него какие-то папки. Коллеги немедленно засуетились, начали вызывать скорую, но он категорически эту несколько наигранную суету прекратил, твердо сказав, что полежит спокойно четверть часа и пойдет на лекцию. Принял все же полтаблетки капотена…