Тут доктор Легг посмотрел на небо и проговорил быстро:

– Только бы шторма не было. Шторма нам в таком состоянии не выстоять – потонем, как пить дать, потонем.

Мистер Трелони засмеялся, ему показались забавными в их положении слова доктора «как пить дать». Тут он услышал голос капитана.

– Я рад, что на борту оптимистичное настроение, – сказал капитан, приближаясь к джентльменам.

Капитан выглядел усталым и измученным, что сразу же было замечено чутким глазом мистера Трелони.

– Ещё какое оптимистичное, капитан, – подтвердил доктор Легг. – Вы и представить себе не можете.

Капитан посмотрел оценивающе на доктора, потом на сквайра и сказал:

– Судя по всему, вы собираетесь на камбуз, джентльмены.

– Так точно, сэр, – согласился доктор. – Ползём помаленьку.

– Передайте от меня коку, чтобы остатки воды он выдавал только Райвенуку и Роберту, – сказал капитан.

Мистер Трелони кивнул и потянул доктора за собой за рукав. Капитан потёр себе лицо, вздохнул и пошёл на корму.

Штурман Пендайс стоял на квартердеке, опираясь на квартердек-релинг* и переговаривался с боцманом Ганном, стоящим внизу.

– Если будет хороший ветер, то на Большой Кайман мы придём дня через три-четыре, – сказал штурман.

– Да, но чтобы найти этот источник в море и взять оттуда воду, нам будет нужен штиль, – ответил боцман Ганн и удручённо вздохнул.

– Сначала ветер, дурья башка, – заспорил с ним штурман Пендайс. – Чтобы добраться до источника быстрее, нам нужен хороший ветер.

– А как мы потом возьмём воду, Джон? Да мы в волнах источник даже не заметим… Так и будем мотаться туда-сюда, – стоял на своём боцман Ганн.

– Ну, хорошо, – наконец, согласился с ним штурман. – Сначала до Большого Каймана – ветер, потом, на Каймане – сразу же штиль.

Тут штурман Пендайс увидел капитана и выпрямился. Боцман Ганн оглянулся и вытянулся тоже.

– Как команда, боцман? – спросил капитан, подходя ближе.

– Ночная вахта спит, а дневная… – Бен Ганн на мгновение запнулся, но потом всё же нашёлся: – Дневная – все довольные.

– Смотри, чтобы они, такие довольные, у тебя за борт не попадали, – предупредил капитан и сам же возразил со вздохом: – Хотя тут, смотри – не смотри… Не досчитаемся потом людей, твою-то мать!

Он ещё перебросился парой фраз с мистером Пендайсом и ушёл к себе. Остаток дня прошёл мучительно.

Ночью капитану приснился сон: он сидел в шлюпке возле мыса Рей, вздымающего из моря свою чёрную, неприветливую вершину, ещё прикрытую кое-где пятнами сияющей снежной белизны. У его ног, на дне шлюпки, лежало ружье и несколько подстреленных, истекающих кровью тюленей. Он сидел, стиснув зубы, сжимая в руках кормовое весло, и бросал отчаянные взгляды на своё зверобойное судно: он ждал оттуда отзывный флаг. Между тем ветер усиливался, вместо диких весёлых волн с тёмной рябью он теперь гнал большие, бледно-зелёные, с пенным гребнем валы, которые в ближайшее время грозили обернуться кошмаром.

Капитан сидел и ждал, когда на его судне отзовут его, но флага всё не было. Шлюпку качало всё сильнее – безучастные валы поднимались, разбивались и снова катились куда-то. Скоро солнце исчезло за чёрными тучами, идущими с северо-запада, что предвещало близкую бурю. Капитан смотрел на своё судно, стараясь подавить в себе ужас одиночества и беззащитности, и с горечью понимал, что ожидание становится невыносимым: от напряжения у него меркло в глазах, его мутило от качки, во рту давно и безнадёжно пересохло, а сердце измучилось надеждой, готовое в каждую минуту радостно забиться.

Он опустил в растерянности глаза: тонкие струйки холодной воды стекали с его непромокаемой одежды на дно шлюпки и смешивались там с тюленьей кровью. Эта кровь плескалась по шлюпке и плыла в его глазах красными кругами. В отчаянии он снова посмотрел вдаль.