Мы остаёмся наедине и я только чудом держусь, чтобы не свалиться в обморок.

Смотрим друг на друга. Молчим. Он будто изучает меня заново и то, что он видит, ему не нравится.

– Ты очень похудела, Наташа, – первое, что говорит он. – Ты болеешь?

– Я абсолютно здоровая, – произношу через зубы. – А тебе не стоило за мной следить. Девушка на сносях. Не обижай! Ей нельзя волноваться.

– Ты сейчас про Олю? – кривая ухмылка расползается на его губах. – Это была моя сестра. Родная!

Его признания неожиданно выбивают почву у меня из-под ног. А может всему виной дурацкий токсикоз, ведь я действительно мало ем, похудела и в последнее время у меня кружится голова от нехватки сил.

Но я не падаю. Только успеваю качнуться, как сильные руки подхватывают меня за талию и в этот момент по моей спине пробегает табун колючих мурашек.

– Убери от меня свои руки, – он нехотя отпускает, и я отхожу назад. – Говори, что хотел и уходи.

– Почему ты вернулась к мужу?

Я не верю своим ушам, но он правда задаёт этот дурацкий вопрос!

– Я не возвращалась к мужу.

– Ты живёшь с ним в одной квартире.

– Что за бред ты несёшь? И вообще, знаешь что? Вали ты на хрен отсюда. Понял?

– В смысле? Ты сейчас серьёзно, Наташа?

– Серьёзно.

– Мы не виделись два месяца. У меня к тебе много вопросов, думаю, ты тоже хочешь что-то спросить. Нет?

Он ждёт от меня ответа. Пристально смотрит в глаза. И я же вижу, как он сдерживает себя, как пытается побороть эту ломку. А меня и саму ломает, потому что сознанием я хочу ненавидеть, но тело помнит другое…

Руки, плечи, шея – всё тянется к нему. И сердце тянется, как последний предатель!

– Ты умер, Радмир. Я тебя похоронила после той аварии. Я носила чёрный платок сорок дней. Я читала псалтырь. Я ставила тебе свечку за упокой! – слёзы градом катятся по щекам, и я уже перехожу на крик: – а ты всё это время был живой! Я оплакивала тебя, а ты был живым…

Меня накрывает истерикой. А сильные руки оплетают мои плечи, сжимают, чтобы не выбралась.