Мы выбрали столик на двоих у окна.

– А ты замужем?

Я покачала головой и попробовала золотистый бульон. Клецки оказались очень вкусными – со специями и пряными травками. Рот у Ксении не закрывался, болтовня начала утомлять, но мне хотелось завести подружку, бегать с ней на обед, обсуждать сплетни, чтобы все как у людей… Поэтому я ела вкусный суп, и старалась быть любезной.

– Просто живете вместе? Говорят, у тебя маленький ребенок.

– Я одна.

– Расстались? – с любопытством спросила она, подозревая банальную историю «она залетела, он ушел в туман». Но заметив печальную пелену в глазах, пробормотала. – Прости, я что-то не то ляпнула?

Это нормальный вопрос, рано или поздно мне бы его задали.

И если я буду знакомиться с людьми, пойду учиться, буду работать – просто жить, мне еще не раз его зададут. Нужно научиться отвечать, не впадая в истерику.

– Он военный... – горло перехватило.

Не могу.

Не могу о нем говорить.

– Погиб? – помогла Ксения.

– Пропал без вести, – выдохнула я, пытаясь справиться с лицом. Скорбь прилипла к нему, как гадкая вдовья вуаль.

Полуправда. Раньше я не думала, что лгать о себе так трудно. Старалась забыть, что когда-то жила с ним, притворялась его женой. Сначала он меня, девятнадцатилетнюю красивую дуру, сделал любовницей. Я скрашивала ему одиночество, не зная, кто он на самом деле. Потом залетела по глупости.

Аня так толком и не увидела отца. Она его не запомнила.

– Соболезную. Повезло, что взяли к нам… Знаешь, у нас можно и больничный если надо, или на сессию отпуск, нормально относятся…

Она пыталась загладить бестактность.

Я сосредоточилась на деталях, чтобы успокоиться: вкусный суп, яркое солнце, фруктовые духи Ксении. Болтовня понемногу меня расслабила, пока над столиком не повисла пауза. Я так привыкла, что девушка не замолкает, что удивленно подняла взгляд.

Ксения задумчиво смотрела в окно: с нашего места было видно, как по ступеням уверенно спускается Геннадий Александрович и садится в «бентли».

– Обедать поехал, – она вздохнула. – Зайди к нему после обеда, или знаешь... Я лучше сама. Ты сегодня первый день.

После обеда я села дальше изучать проекты Михаила, но не успела погрузиться, как заглянула Ксения.

– Лен, нас вместе зовут. Секретарша сказала.

Я подняла голову от эскизов.

– К Геннадию Александровичу?

Ксения взволнованно кивнула. Пока поднимались на лифте, она нервничала. Замолкла, выпрямилась, приобретая строгий вид.

– А в чем дело, ты не знаешь? – тихо спросила я.

Та пожала плечами, глядя в потолок, словно ей не терпелось скорее оказаться на нужном этаже.

– Догадываюсь, ­– она тряхнула пшеничными волосами. – Боюсь сглазить. У нас выставка скоро, а Миша на больничном…

Дверцы бесшумно распахнулись. По серо-голубому ковру мы подошли к столу секретаря – красивой блондинки немногим старше меня. Увидев нас, та молча сняла трубку.

– Геннадий Александрович, они здесь. Проходите, – она сделала знак наманикюренным пальчиком в сторону широких дверей. У нее были длинные красные ногти, как у хищницы.

Ксения шагнула в кабинет первой, преображаясь на глазах. Лучезарно улыбнулась.

– Здравствуйте, Геннадий Александрович! – голос тоже изменился, стелился мягким покрывалом. – Вызывали?

Я робко вошла следом.

Обстановка была скромная и стильная, в серо-голубых тонах. Светло-серый ковер, стеллажи еще на тон светлее, голубоватые стены. С потолка шпарил яркий свет дневных ламп. Я скользнула взглядом по стеллажам: несколько альбомов в шикарном оформлении. Белая вазочка, статуэтки, рамки с сертификатами, грамотами и наградами, несколько фото, но при этом ничего, что указывало бы на его деятельность. Я из интернета знала, что он управляет холдингом из десятка компаний, но основной доход делает на производстве дорогого алкоголя. Внимание привлекли фото: на одном, наверное, семья, миловидная блондинка без возраста, двое детей. На другом снимке мужская компания: партнеры или друзья. Какие-то награждения, встречи, на одном из фото Геннадий Александрович перерезал ленточку.