– Я имею в виду конкретно к вам, на станции, какие они выдвигали претензии?

– Никаких.

– Никаких? – я подозрительно смотрю на Лерл.

Она продолжает так же в упор глядеть на меня и, хотя ростом она не доходит и до плеча моему аватару (делаю этот вывод по углу зрения), всё равно у меня возникает упорное ощущение, что меня считают милым, но несмышлёным, и что ниже достоинства добропорядочного ацетика повторять свои слова дважды.

Поэтически настроенная плесень, как же!

Пробую ещё раз (все знают, как важно верно формулировать запросы):

– Какой ещё информацией, относящейся к конфликту, вы можете со мной поделиться?

Лерл улыбается чуть шире.

– Всего лишь слухами и сплетнями. Если вы, капитан, заинтересованы в них.

– Ещё как заинтересован, – говорю я.

Ну наконец-то! Вот уж действительно, ларчик просто открывался. Сформулированный максимально широко вопрос таки позволил наткнуться на нужные мне сведения.

– Тораи не нравится вид из их модуля, – охотно поясняет грибообразная.

И молчит. И смотрит на меня так же ласково и снисходительно одновременно.

– Это всё? – уточняю я.

Лерл продолжает смотреть. Мол, зачем объяснять очевидное.

– Тогда разрешите откланяться, – говорю я.

Не знаю, откуда вылезает эта фраза. Должно быть, что-то в манере общения ацетиков располагает к старомодной вежливости. Несмотря на жутковатый антураж и то, что ацетики мне совершенно не помогли, что-то в них мне импонирует.

– Если вам нужно моё разрешение, то охотно его дарю, – тут же отзывается Лерл.

Снова отмечаю очень качественное программирование искинов. И ещё раз даю себе зарок: не сыпать привычными речевыми формулами, ещё примут за чистую монету! Например, если решу повыпендриваться и ляпнуть кому-нибудь «ваш покорный слуга», с этого кого-то волею разрабов станется решить, будто я в самом деле поступаю к нему в услужение.

Выхожу из модуля ацетиков – и сразу же переключаю обзор в режим демиурга. Мой аватар, если дать ему достаточно времени, не спеша вернётся в рубку своим ходом. Это я уже выяснил на практике. Очень удобно: если бы приходилось, переключая режимы, каждый раз находить аватар там, где ты его оставил, я бы ничего не успевал делать на станции.

В режиме демиурга нервно смотрю на панель финансов. У меня уже долг! Цифры показывают минус. Демьян сказал, что ещё какое-то время эту ситуацию можно будет скрывать от широкой общественности, но недолго.

Плюс моя репутация продолжает падать с каждой минутой – а всё из-за флота талесианок, который по-прежнему висит на границе системы и не торопится причаливать к моему доку.

Приближаю их корабли и некоторое время рассматриваю. Дизайнеры, которые их проектировали, своё дело знали: звездолёты этих недоделанных дриад напоминают одновременно кленовые «вертолётики» и ещё что-то растительное, но в то же время смотрятся технично и футуристически. А ещё нежно, я бы даже сказал, «по-весеннему» светятся изнутри зелёным.

Напрашивающееся, но эффектное визуальное решение: практически всё, что тут летает в космосе, так или иначе подсвечено, изнутри или снаружи. Красиво и выделяется на чёрном фоне, ничего не скажешь. И при этом художникам как-то удалось избежать эффекта мультяшности.

Но размышлять о красотах вымышленной реальности, созданной за многаденег, мне недосуг: надо проходить игру и получать собственное бабло. Перевожу «камеру» на станцию. Вот она, медленно и величественно плывёт в пустоте, обходя по широкой орбите свой «горячий Юпитер» (наверное, правильнее было бы назвать его «горячим Сатурном», но раз уж начал думать про него как про Юпитер, пусть будет Юпитер… да и кольца для Сатурна всё же маловаты) и обходя по ещё более широкой орбите далёкую звезду.