— Ты как? Живой? Оформляют? Тебе привезти что-нибудь?

Медсестра монотонно гласит:

— Все передачки завтра с восьми утра! И нечего так орать!

Тот не спорит, едва заметно кивнув. И это состояние… хочется сфотографировать. Но стот ли?

— Поправляйся.

Данила и правда оформляют, дают здешнюю пижаму и проводят к лифту, усаживая парня на то самое инвалидное кресло, которое я еще недавно рассматривала.

Рядом начинают шептать:

— Я же ей говорила… Говорила, а она… как теперь вернуть... никак не вернёшь... умерла же...

Даже вздрагиваю, забывшись. Не думаю, что хочу знать подробности, сказав, что все будет в порядке. Да, не будет. Да, я знаю. Но встаю, направляясь за уже мимо прошедшей булкой.

— Стас! - догоняю его на улице.

Мои ресницы тут же сковывает мороз, и хотелось бы, чтобы слёзы никто не заметил. Он и не заметит. А я не умею глушить чужое горе. Вот, даже его тогда не смогла, хотя таскалась за ним почти всю свою ту глупую жизнь.

Булочка оборачивается, будто только обо мне вспомнив. На мгновение закрывает глаза и спрашивает, вкусив прелесть больничных переживаний:

— Что?

Пожимаю плечами, нелепо шмыгнув.

— Ничего.

Стас едва заметно кивает, вдруг уточняя:

— Так ты решила, как мне тебя наказать?

Делаю пару шагов к нему, задирая голову. Снег наконец прекратил валить, так что даже немного обидно - на его волосах смешно смотрелись снежинки.

— Меня? Что я сделала-то!?

Выдыхает и берет мою руку, начиная тянуть к машине, будто я сама за ним ни за что не пошла бы.

— Сколько раз говорил не лезть в "Last Hope"?

Тяну с ответом, рассматривая спину:

— Ммм, может, тысячу?

Тут же продолжает допрос, даже шаг не замедлив:

— Сколько раз ты пыталась это сделать?

Спрятала полуулыбку в его шарфе, на что он, будто увидев, до боли сжимает ладонь, но тут же ослабляет хватку.

— Ммм, может, тоже тысячу… - снова тяну я, смотря на его плечо.

— Сколько раз у тебя это получилось?

Тут тянуть нет смысла.

— Ноль! И это меня и бесило, я говорила.

— И что мне с тобой делать, цветочек?

Смакую им сказанное... Цветочек... звучит здорово, и пусть веет тем, чем не должно.

— А я чего… - не даёт включить дурочку.

— Есть предложения? - Отпускает возле пассажирской двери, быстро огибая авто.

А я тяну, пока даёт рассмотреть в этом свете фонаря нелепо наклеенных покемонов и каких-то тёлок из аниме, которыми и декорирована эта некогда синяя шестерка. Весь капот! И даже снег не помогает скрыть этот кошмар. Ой, боюсь представить, кто этим занимался, сколько времени ушло на это и откуда у того такие… запасы. Ну, и вкусы, конечно же, да!

Стас походу замечает мою панику, бросив ответ на невысказанное:

— Это Хак. Не я. Но мне нравится! И даже не спрашивай больше…

Ну, меня, наве-е-ерное, радует, что это не булочка. Так что довольствуемся тем, что есть… Дергаю ручку, сажусь внутрь и теперь уже стараюсь быть "деликатной" с этой машиной, медленно её закрывая. Тот не оценил, начиная сжирать мне мозги по всё прежней теме:

— Твои предложения? - Садится рядом и тут же вставляет ключ в замок зажигания.

На этот раз это чудо советской мысли не глохнет, а жаль. Ибо ответ я еще не придумала.

— Можешь меня отпустить…

— Чтобы ты снова туда рванула!?

Я успеваю закрыть рот и не сказать элементарное: "Тебя там нет, мне там уже не интересно". Так что хлопаю глазами, подставляя себя еще хлеще.

Стас понимает всё совершенно иначе, считая, что всё угадал, и потому разгорается за 0,3 секунды, выруливая на какое-то едва знакомое шоссе.

— Серьезно!? Мне тебя запереть, чтобы ты думать об этом забыла?

Глупый… реально глупый.