Но я всячески гоню от себя страх. Не трогают — самое главное. Даже не смотрю в их сторону. Во всяком случае, открыто. Делаю вид, что их не существует или, как минимум, что я их не знаю и знать не хочу. Я и так по ночам просыпаюсь в холодном поту и долго пялюсь в потолок, убеждая себя, что всё обошлось и меня никто не тронет.

Но в один «прекрасный» день мои самовнушения рушатся, словно карточный домик, когда завидев меня, один из троицы поднимается и идёт мне навстречу. Паника удавкой сжимает горло, мешая вдохнуть на полную грудь. Ноги становятся ватными, отказываясь слушаться. Я дрожу от страха и совершенно теряюсь. Понимаю, что нужно бежать, кричать, да хоть что-нибудь делать, но вместо этого останавливаюсь и пялюсь невидящим взглядом себе под ноги, когда он останавливается посреди дорожки на подходе к подъезду, перекрыв мне путь.

Несколько секунд он молчит, словно ждёт от меня чего-то. Но я не собираюсь никого провоцировать. Да я вообще ничего делать не собираюсь: страшно.

— Чё не здороваешься, неприкасаемая? — басит этот козёл, заставляя меня вздрогнуть и поднять на него испуганный взгляд. — Не твоего уровня, чтобы общаться с такими?

— Привет, — пискнув не своим голосом, беру себя в руки и тут же обхожу его, надеясь, что не пойдёт следом.

Боже, пускай они останутся там. Лишь бы не пошли за мной. Хотят, чтобы здоровалась — буду, только не надо меня в кусты тащить. Я же мирный человек, ни с кем не конфликтую, никого не трогаю. Чего они ко мне пристали?

Но к своему огромному облегчению, я не слышу за своей спиной шагов. Они дают мне уйти, не преследуют, больше ничего не говорят. Леон, ты просто чудо, если сумел так надолго отвадить от меня этих придурков. Я понимаю, что это не навсегда, но отчаянно надеюсь, что они успокоятся и отстанут от меня.

Но моё облегчение и радость сменяются шоком и новой волной отчаяния, когда стоит мне переступить порог квартиры, как на меня налетает старшая сестра с наездами.

— Что за херня, а? — затолкав меня на кухню и закрыв дверь, она задаёт вопросы, а я совершенно не понимаю, о чём она. — Что ты уже натворила, бедовая? Почему ребята с меня денег требуют?

— Какие ребята? Какие деньги? — спрашиваю, в недоумении глазея на неё.

— Куда ты уже влезла, а? — шипит сквозь зубы, буравя меня злым взглядом. — Не делай вид, что не понимаешь. Не можешь с соседями нормально, одни проблемы из-за тебя…

Она меряет шагами кухню, на меня уже не смотрит, пальцы в волосы запустила. Потом резко прекращает своё мельтешение, подходит к холодильнику, достаёт бутылку пива, открывает, делает несколько глотков из горла.

— Света, ты можешь объяснить мне нормально? Я правда не понимаю, о чём ты.

Хотя смутные, тревожные подозрения начинают закрадываться.

— Парни из соседнего подъезда, Катя, — произносит, вперив в меня злой взгляд. — Вот о чём я. Они сказали, чтобы я им денег дала за моральный и физический ущерб, потому что ты, дословно: неприкасаемая. Что за хрень, Катька?!

Оседаю на стул. Офигеть. То есть Леон что-то им такое сказал, что они теперь боятся (во всяком случае, пока боятся) меня тронуть, поэтому они нашли другой выход и решили прессовать сестру? Ну и сволочи.

— Свет, они меня изнасиловать пытались пару недель назад. Я понятия не имею, почему они докопались. Я вообще их знать не знала, повода не давала.

— Ну конечно не знала, — на повышенных тонах говорит сестра. — Ты ж как дикая, с людьми общий язык находить вообще не умеешь. Странно, как тебя такую на работу вообще взяли.

— Света, ты меня слышишь? Они. Меня. Хотели. Изнасиловать.