– К слову, о Бланше. Сир, могу я просить разрешения отпустить и его в поход со мной? – вспомнил его просьбу Озанна.

– Если вы так выражаете согласие, принц, то я не против. Но будет уместно спросить и леди Бэсс – она едва обрела родственника.

– О, Ваше Величество, я тоже одобряю. Графу должно развивать его дар. А где, как не в таких делах, сыщется более плодородная почва для взращивания таланта? – тут же согласилась дама.

– Это все или мне нужно знать что‑то еще о возрождении? – допытывался Озанна.

– Последний компонент, – сказала леди Бэсс, взяла щепотку розмарина и посыпала им красноватый сок, вытекший из куска мяса, а затем смешала миниатюрной ложкой, как зелье. – Вера. Все феи верят в успех, а потому можете не волноваться о последнем условии.

Хотя они засиделись и время близилось к полуночи, Озанна поторопился всем поделиться с Бланшем. Тот уже спал, но тут же вскочил с кровати, когда к нему ворвался Озанна. Они уселись у камина. Общая гостиная была маленькой, а из нее узкими коридорами, в которых иногда приходилось передвигаться боком, можно было попасть к спальням, где расселяли рыцарей и придворных. Не опуская подробностей, Озанна все выложил Бланшу. Тот пожаловался, что Ферроль, застав его в вестибюле, осыпал с ног до головы оскорблениями, но тут же стал расшаркиваться, когда подошла леди Бэсс, и даже в отношении молодого графа сменил тон.

– Язык у него бескостный, и, как водится, спина бесхребетная, – негодовал Бланш. – Уж не мне говорить, но с таким строением тела ему не составляет труда без разбора кланяться каждому встречному.

– В том‑то и загадка, – с печальной улыбкой ответил Озанна. – Отчего все так часто твердят о благородной крови, когда стоило бы говорить о благородных костях? В конце концов, дворянин легко может прожить без синих вен, но без зубов и крепкого хребта его жизнь ничем не будет отличаться от жизни простолюдина.