Один из мобилей попытался улепетнуть. Но танк с бортномером 63 ловко перерезал ему путь.

Мобиль вильнул вбок, уткнулся в сугроб и замер.

Другие покорно остановились. В самом деле, что они могли поделать против танков?

– Товарищ Растов, ваша партия! – сказал Игневич.

– Я выступать не буду, некогда, – отмахнулся майор. – С пленными остается третий взвод, а мы продолжаем движение к тоннелю.

Еще две минуты езды – и вот наконец они у цели.

Поскольку все флотские чины как один твердили, что в системе Посейдония находится импровизированная база инсургентов, Растов, естественно, ожидал встретить здесь только легкие сооружения: наспех вырытые полукапониры, модульные казармы, оборудованные под жилье транспортные флуггеры и посадочные площадки из выровненного бульдозером реголита.

Собственно, все это он и увидел.

Но – не только.

А что еще?

Три полноценных бетонных дота.

Капитальный блокгауз неясного назначения.

И, главное, обрамленный тусклыми габаритными огнями зев тоннеля. Основательного, поперек себя шире: спокойно разъедутся два поезда. А может, и три.

Тоннель достаточно круто уходил в глубь планетоида, и потому разглядеть из танка можно было лишь первые сто метров тюбингов, армированных изнутри гнутым двутавром. «Точно брюхо мумифицированного бронтозавра», – пронеслось в голове Растова.

Дальше тоннель перекрывали герметичные ворота.

Вот в чем был совершенно уверен Растов, так это в том, что отнюдь не инсургенты вырыли это все за последние горячие недельки.

Тогда кто?

Наверняка майор Илютин знал кто. Да только ему почему-то не сказал. «Не счел, понимаешь, достойным».

Тут, легок на помине, в наушники вернулся Илютин.

– Растов, вы уже… гм-гм… доехали до тоннеля?

– Да. Только что.

– Выдайте, пожалуйста, картинку в свой… гм-гм… батальонный канал.

– Даю.

Илютин несколько секунд молчал, оценивая увиденное. Затем удовлетворенно угумкнул и воскликнул:

– Дивно! Дивно! Ну что же… Мы тут задерживаемся минут на пять-десять… А на счету… гм-гм… каждая секунда. Прошу вас провести взлом дальней пары бронедверей тоннеля своими силами.

– Взорвать, что ли?

– Да лучше бы выдавить. Но если не будут поддаваться, тогда ладно… Взрывайте.

«То мы работаем за артиллерию, потом за ВКС… А напоследок за осназ… На все руки мастера!»

Игневич тоже взял слово.

– Не хочу показаться самым умным, товарищ командир, но у нас же есть плазменные резаки. Сам Бог велит ими воспользоваться!

Помор, который тоже обожал плазменные резаки незамутненным детским обожанием, все же поспешил отрезвить товарища, а заодно и Растова:

– С прискорбием сообщаю, что килоампер-часов осталось – кошкины слезки. Поэтому резаки отменяются.

– Отставить разговорчики! – скомандовал Растов. – Сказано давить – значит будем давить.

Сперва три «Т-14» выстроились в ряд и попро-бовали выломать ворота сразу по всей ширине тоннеля.

Но силенок не хватало. Возможно, виновата была малая сила тяжести, из-за которой гусеницы оскальзывались о бетон и хорошего навала не получалось. А возможно, двери были сделаны очень с запасом…

Но стрелять Растов не хотел. Равно как и включать плазменные резаки. Встать с нулевым аккумулятором на задворках вражеской базы – это же глупость глупейшая! И опаснейшая.

Поэтому продолжили действовать дедовскими методами.

Три машины стали одна за другой цугом. «Пятьдесят четвертый» уперся носом в корму «Динго». «Пятьдесят второй» уперся в «пятьдесят четвертый». Потом вся троица отползла от бронедверей метров на сорок. А потом по команде Помора ка-а-ак дала тягу!

Трехсоттонный таран ударил по левой створке ворот, и она согнулась, как жестянка.