– Надо вырубить его щиты, – сказал Помор.

Растов не спорил.

– Ясное дело! – воскликнул он. – Но где эмиттеры? Целиться куда?!

– А мне почем знать? Нас такому не учили.

– Меня, как выясняется, тоже.

Неожиданно заговорил Лунин – он успел немного прийти в себя. Хотя голос у него был как у сильно пьяного гражданина вечером пятницы.

– Надо… расстрелять генератор щита… он… сильно греется… значит… на корпусе… должны быть… панели охлаждения.

Лунину возразил Игневич:

– Греется-то греется. Только в лобовой проекции мы его совсем не видим. Целиться надо в носовые эмиттеры щита.

– Ну а эмиттеры где? – осведомился Растов.

– Их под обшивкой не видно. Но по инфракрасному каналу должны проявляться. Такие… вроде как крестики.

– Крестики? – переспросил Кобылин. – Горячие?

– Наоборот, холодные. Там жидкий гелий циркулирует. Сверхпроводимость и все такое, – пояснил Игневич.

Эту мысль Растов донес и до других экипажей роты.

В последовавшем затем скоротечном огневом бою трем танкам удалось захватить единственное обнаруженное тепловизорами холодное пятно ровно по центру покатого лба «Гиты» и отправить туда добрую порцию стали. «Динго» в этом соревновании не участвовал по причине поломки башни и поддержал вылазку роты беглым огнем куда бог пошлет.

Растов с Игневичем сопровождали каждое попадание в область холодного пятна азартными матюгами. Однако визуально ничего не менялось. Если, конечно, не считать фонтанов искр – голубых, серебристых, изумрудных, – что сыпались из новых пробоин.

Наконец Растов сообразил, что выключение носового сегмента щита правильнее всего протестировать выстрелом плазменной пушки.

– Товарищ подполковник, – обратился он к Чадовичу, – ваша помощь нужна. Мы тут, можно сказать, научный эксперимент проводим.

– Эксперимент?.. Ну-ну. Что надо делать?

– Стреляйте по носу фрегата… Мы, кажется, сняли защитное поле!

Чадович не разделял веры Растова в чудо. Но просьбу все-таки выполнил.

И – ура!

Триста тысяч раз ура!

Все заряды плазмы прошли!

Нет, искалеченная «Гита» не поспешила исчезнуть в облаке взрыва. Однако сожженные носовые дюзы и обзорный радар заставили командира фрегата считаться с танками друджвантов.

Фрегат немедленно перенес огонь на танки Чадовича.

Потрепанная рота Растова получила передышку и, воспользовавшись ею, наконец-то смогла сосредоточиться на расстреле зловредных орудийных башен «Гиты».

Уже пора было начинать экономить снаряды. Но все понимали: сейчас нельзя. Самоубийственно даже!

А проклятые башни «Гиты», оказывается, были забронированы почище самих «тэ четырнадцатых»!

Правобортовая получила одиннадцать прямых попаданий. Но все равно нагло продолжала вести огонь!

Что же до плазмопушек «Шамширов», то и они, как оказалось, не могли прожечь такую основательную конструкцию.

Да тут еще, как назло, безумный мятежник Гайомарт (а впоследствии оказалось, что на борту фрегата в ту секунду находился не кто иной, как этот культовый клонский фанатик) повел фрегат в лобовую атаку!

На утомленные русские танки надвигался не просто стальной монстр весом в полмиллиона тонн, а стальной монстр, оседлавший огненный вал – переотражаясь от стен каньона, впереди фрегата неслась плазма маршевых термоядерных реактивных двигателей.

Танкам Растова было суждено попросту сгореть в этом передвижном аду…

Но их спасли. Спасли аутсайдеры наступления! Те самые «тэ десятые» комбата-2 Жевнева, которых сперва накрыл «Камбиз», а потом остановили глубокие расселины вокруг кратера Незванова.

Выиграв тяжелый бой с северной засадой Корпуса Стражей Мира, второй батальон по наведенным мостам прошел расселины, скатился по леднику Алмазный к каньону и ударил по «Гите» в двадцать пять стволов.