Растов бросил взгляд на экран и, ни черта не разглядев за ледово-реголитовым муаром, распрямился на подножке своего командирского кресла сбоку от казенника пушки.

Теперь его голова оказалась в командирской башенке, куда был выведен обычный электронно-оптический перископ.

Простым устройствам Растов всегда доверял больше, чем сложным.

Он покрутил верньеры перископа…

Навел на резкость…

И шумно, с облегчением выдохнул.

Танки «Шамшир» забыли занести в память парсера как «дружественные»! Система опознавала их как конкордианские и в каком-то смысле – но не в тактическом – была совершенно права!

– Что там, товарищ майор? – спросил Игневич, скрывая напряжение.

– У машинного интеллекта шарики за ролики заехали.

– Бывает… Главное, чтобы в нашу пользу.

Тем временем головной «Шамшир» выключил антигравитацию и опустился на пересыпанный мелкой крошкой ледник.

На планетоиде этот супертанк весил совсем немного. Иначе разрыхленный регулярными корпускулярными бомбардировками лед разошелся бы трещинами, раскатился отдельными глыбами. Здесь же он послушно принял гусеницы широкогрудого «Шамшира», отозвавшись лишь долгой судорогой, от которой легонько перекатились ледяные крошки.

Растов впервые видел вблизи, воочию этот трофейный конкордианский танк, знатно разрекламированный обеими воюющими сторонами (в видео – коммюнике, конечно, видел). И с немалым удивлением признался себе в том, что «Шамшир» ему неожиданно сильно понравился!

Танк больше не казался майору несуразно громоздкой горой много возомнившего о себе железа.

Его башня крутилась с завидной легкостью, углы бронирования корпуса виделись рациональными. Четыре плазменные пушки обещали безотказную и неотразимую огневую поддержку. А осознание того, что никакая расселина, никакое ущелье не остановят наступательный порыв гиганта, способно было нагнать страху даже на бывалых солдат врага.

Растову вспомнилось, как на новогодней, что ли, пьянке он с коллегами потратил долгий час на высмеивание «низколетающих»…

«Какое же мы были дурачье! Даже не знали толком, какое чудо хаяли…»

– Вот мы и приехали, – с расслабленной, пенсионерской обстоятельностью сказал Чадович. – Теперь можно пилить, резать и жечь.

Все-таки Лунин с Кунгуровым были правы. Танковый батальон Корпуса Стражей Мира на планетоиде имелся. Он был доставлен в каньон Удав танкодесантным кораблем проекта «Элан-Б». Оттуда военно-транспортные «Хастины» потащили танки прямо в кратер Лесбия – так что никаких следов гусениц на поверхности планетоида не осталось!

Затем, прямо из режима висения, «Хастины» выгрузили каждый танк в загодя отрытый машинами инженерно-саперной роты окоп. Каковые машины тоже доставили «Хастинами».

После чего все следы замели – сперва дюзами тех же незаменимых «Хастинов» на малой тяге, а потом вручную, силами саперов.

А напоследок все затянули сетями, задули маскировочной пеной, замаскировали реголитом.

Девятка «тэ четырнадцатых» роты Растова пересекала Лесбию по центральному озеру застывшей лавы, когда из угольно-черной тени, разлитой под южной скальной стеной, по ним ударили девятнадцать стволов.

Противник бил с малого расстояния, да вдобавок в борт.

И он, черт возьми, попадал!

– Полундра!

– Здесь «пятьдесят третий»! Меня зацепили!

– Клоны!

– Но откуда?

– Всыпьте им кто-нибудь!

– Суки-и-и!

– Разгерме!.. здец!..

У Растова был твердый приказ: использовать только управляемые ракеты «Шелест», не бить снарядами. Флотские командиры не хотели, чтобы все орбиты в космическом ущелье между Фраскиями в результате танкового боя оказались забиты прошедшими мимо целей снарядами и их осколками.