– Доброго дня, доктор, – произнёс Николай, учтиво приподняв шляпу за перед поля, – снова заснули за бумагами, не так ли? – он беззлобно усмехнулся, хитро прищурившись. Доктор виновато улыбнулся и пожал плечами, немного потерев покрасневшую часть лица.

– Господин Багровский, вы как в воду глядите, – признал господин Ферье с нотой стыда в голосе, – так с чем же вы пришли? Всё ли с вами хорошо?

– Рад бы, если бы так действительно было, но раз я здесь, и без бутылки хорошего бурбона, то я точно не в добром здравии, согласитесь.

– И то верно. Проходите в кабинет, я сейчас подойду, и мы всё выясним.

Доктор удалился в свою комнату, а Николай последовал его просьбе и вошёл в комнату, где Ферье принимал пациентов. Который раз он был здесь, но каждый раз он с интересом рассматривал всё окружение этой комнаты. На письменном столе всё время были разложены различные врачебные бумаги: – рецепты, журналы, некоторая медицинская литература и забытые после работы инструменты. Основной же «арсенал» доктора располагался в застеклённом шкафу напротив диванчика для пациентов. За стеклянными дверцами лежали шприцы разных размеров, ножницы для медицинских повязок, сами повязки, и многие другие инструменты неизвестного для обывателя назначения, от вида некоторых из которых бросало в дрожь. Вскоре в комнату вошёл доктор, надевший поверх своей повседневной одежды когда-то белый медицинский халат. Пройдя через весь кабинет, он уселся на стул красного дерева, обитых тёмно-зелёной тканью.

– Что у вас в целом, господин Багровский, я знаю, – пропустив обмен любезностями, начал он, – но что конкретно вас беспокоит? У вас проявились какие-то симптомы?

– Именно так, доктор, – мрачно согласился Николай, немного потупив взгляд, – сегодня за завтраком мои руки не справились с фарфоровой чашкой, позже они иногда подрагивали. Я помню, некоторое время назад вы говорили мне о том, что это свидетельствует об ухудшении моего здоровья, но не сказали, что именно происходит. Может, пора узнать об этом сейчас?

– Значит, не обошлось, – произнёс доктор, окончательно потеряв утреннее хорошее настроение и уставившись в поверхность стола. То ли просто так, то ли он читал некоторые бумаги, лежавшие на поверхности, – болезнь прогрессирует, это правда. Когда я говорил про руки, я лишь предполагал, куда придётся следующий удар. А вообще, честно говоря, я надеялся на то, что у вас не проявятся признаки осложнений. Видите ли, воздух современного мира действует на вас не лучшим образом: неизвестным медицине путём на стенках ваших лёгких оседает оксид железа, и…

– Господин Ферье, я вас крайне уважаю, но позвольте узнать: что такое оксид железа? Видите ли, я далёк от химии, и совсем не понимаю её терминов.

– Ржавчина. На стенках ваших лёгких оседает ржавчина. И, что ещё хуже, её немалая часть проникает в мозг через кровь, поражая центральную нервную систему. Отсюда и исходит плохая координация, плохая чёткость движений и прочие недуги… В конце концов вы отправитесь на тот свет или останетесь парализованным на остаток ваших дней. Пока я не знаю, как вам помочь, но делаю всё возможное.

– Черти, – брови Николая сдвинулись к переносице, – а что мы можем сделать на данный момент, и сколько мне осталось?

– Господин Багровский, повторюсь, я ничего не могу сделать, ничего обещать и даже делать прогнозы, но вы поймёте, если вам останется недолго. А пока я бы советовал вам почаще отвлекаться от разных мрачных дум. Например, почаще читать художественную литературу, ходить в культурные места и жить для себя и тех, кто вам дорог. Вы человек рассудительный, не склонный впадать в панику и апатию, а потому скажу, что вам нужно прожить достойную жизнь, чтобы минимально разочаровываться в прожитых годах, лёжа в постели, не в силах встать. Пока что это всё, что я могу для вас сделать. Прошу прощения.