Павел, не глядя, опустился на край кровати, положил кейс к себе на колени, вынул изо рта сигарету, смял ее и в таком виде сунул в карман брюк. Крошки табака просыпались на пол.

– Зачем? – Его голос дрогнул совсем чуть-чуть, едва заметно, но этот факт не укрылся от тонкого слуха Крячко. – Зачем вам Коробов? Какое отношение он имеет к тому, что случилось здесь?

– Это конфиденциальная информация, – процитировал собеседника Крячко, точно сымитировав его интонацию. – Лучше поведайте мне о тех махинациях, которые вы планировали провернуть за спиной Роточкова. С архангельским заводом.

– Да не было никаких махинаций! – Раздражение Воронова нарастало. – Нам поступило выгодное предложение от партнеров. Я посчитал, что упускать такой шанс нельзя.

– Но Роточков высказался против, – подсказал Станислав.

– Да. – Павел полез в пачку за новой сигаретой, не выпуская при этом кейс из рук. – Поймите, дело вот в чем. Я попытаюсь объяснить вам в общих чертах принцип ведения нашего бизнеса.

– В общих чертах он мне уже известен, – огорошил собеседника сыщик. – У вас с Роточковым три ресторана и семь брендовых магазинов модной одежды для мужчин и женщин, поступления в которые идут из коллекций первой линии. В крайнем случае из второй. Все правильно? Я ничего не путаю?

– Да. Все верно. – Воронов закурил. – Вы действительно успели навести справки.

– Повторяю, это наша работа. А теперь перейдем к архангельскому заводу. Вам поступило предложение, как вы сами только что сказали. Какого рода? Забросить первую и вторую линии, перейти на отечественный ширпотреб, к которому пришиты знаменитые лейблы?

– Не совсем так, – помолчав немного, выдавил из себя Павел. – Для того чтобы понять, чем мы занимаемся, нужно немного лучше разбираться в нашем бизнесе. Вы существенно перегибаете палку, полковник. Тут нет никаких махинаций. Только экономия. Я пытался то же самое объяснить Кириллу, но он меня не понял. Точнее, просто не захотел, был чертовски упрям и непреклонен. Архангельск предлагал нам очень выгодные условия. Себестоимость закупаемой продукции намного ниже. Почти на девяносто процентов. А реализация та же. Это ведь миллионные прибыли! – Воронов дважды энергично хлопнул по корпусу своего серебристого кейса.

На дымящейся сигарете образовался длинный столбик пепла, готовый сорваться в любой момент.

– Но качество продукции? – не согласился Крячко. – Оно ведь обязательно пострадает.

– Вы говорите точно так же, как и Кирилл. – Павел поморщился: – Да. Оно немного пострадало бы. Это факт. Но настолько незначительно, что никто ни о чем не догадался бы.

– А каков был ваш откат в этом деле? – продолжал гнуть свою линию полковник.

– Это имеет значение?

– Боюсь, огромное, Павел.

– Хорошо. – Воронов понурился. – Я вам скажу. Но очень прошу учесть один факт. Я озвучу его позже? Можно?

– Как вам будет угодно.

– Всю жизнь я был вторым, – пустился в исповедь Воронов, до неприличия тиская пальцами свой кейс. – Сколько себя помню. И в боксе, когда мы с Кириллом начинали вместе. И в бизнесе, когда он фактически приютил меня и взял на поруки. А с Архангельском мне вдруг подфартило. Люди вышли на меня и сделали хорошее предложение. Откат? Да, само собой. Я мог снять на этом пол-лимона сразу и иметь немалую долю в дальнейшем. В перспективе. Что терял от этого бизнес? Ровным счетом ничего. Почти никто из наших потребителей не может отличить качественный продукт от подделки. Что они в этом смыслят? Я не стану отрицать, что хотел денег, полковник. Больших, настоящих! А кто их не желает? Разве что полные дегенераты или прожженные альтруисты? Но я-то плевать на таких хотел! Я устал быть в тени, под вторым номером. А Кирилл!.. Ну, его-то, понятно, и так все устраивало. Когда это он о других думал? В общем, Роточков наотрез отказался от сделки с архангельскими поставщиками.