Примерно полминуты я пыхтел, тщась оживить безмолвную груду железа. «Спокойствие, – уговаривал я себя, – только спокойствие, как говорил великий Карлсон. Ситуация штатная, со всеми подобное случается. Ну, день такой, что тут непонятного? Как не задался с самого начала, так и продолжается».

Я успокоился, перевел дыхание, стал вертеть головой. Я находился в интересном месте – где вообще никого не было! Берег Тамани, редкие суда на далеком фарватере, пропадающий в дымке Крым, бездонное Черное море и берег турецкий в его завершении… Хоть бы какая сволочь проплывала мимо да взяла на буксир! Что-то белело в районе Керчь-Еникальского канала – мелкая посудинка шла со стороны Крыма. Арку моста проходило что-то ярко-оранжевое и громоздкое. Но так далеко, черт возьми! Качка усилилась – впрочем, ерунда, в этом проливе крайне редко случаются серьезные волнения…

Я вынул телефон, набрал абонента. Самое время вызывать спасателей. Телефон не работал! Я находился в зоне, где глушились все сигналы сотовых операторов! Спутниковый телефон остался в штабе. Просто замечательно. Имелись весла. Грести на веслах – при таком поперечном габарите? Для подобной операции нужны как минимум двое.

Снова закачало. Тот самый «девятый вал», расписанный Айвазовским в одноименном полотне. Вернее, жалкое подобие того вала. Примерно девятая (бывает, что восьмая или десятая) по счету волна по интенсивности мощнее остальных. Что-то связанное с луной и солнцем. На этот раз качнуло, мне кажется, сильнее. Или показалось? Да нет же! Вода захлестнула корму лодки, проникла в углубление на крохотной задней палубе и осталась в нем!

Глупость какая-то. Что происходило? В этот момент я, к своему прискорбию, и обнаружил, что лодка накренилась. Задрался остроконечный нос, а корма соответственно погрузилась в воду. В этом присутствовало что-то иррациональное. Но глаза не врали – корма с мотором медленно уходила в воду.

Первые минуты я пребывал в замешательстве, поскольку столкнулся с чем-то новым. О смерти, разумеется, не думал. Какая смерть? Я находился не в открытом море, не орал от страха на гребне волны 12-балльного шторма… Но времени на раздумья и созерцание уже не оставалось. Корма тонула, значит, в задней части днища образовалась пробоина. Сама образовалась? Нереально, маломерные суда, приписанные к нашему ведомству, регулярно осматриваются и при необходимости подвергаются ремонту.

Что случилось в первой половине дня? За Ломарем и мной, возможно, следили (но не те два идиота), Ломарь отправился в лучший из миров, а я – нет. Еще и дел натворил, приняв участие в ликвидации маленькой диверсионной группы. Какой смысл меня убивать, если вся полученная от Ломаря информация давно отправилась по адресу?

В этих рассуждениях я не силен. С логикой и здравомыслием у наших украинских коллег не всегда гладко. Расстрелять в упор ответственного офицера ФСБ – это значит, что все службы встанут на дыбы, и хрен тогда осуществишь задуманное. Но если поковыряться в движке – чтобы сломался, но не сразу; проделать «хитрую» пробоину – чтобы вскрылась течь, но не быстро…

Какая польза от сторожей на спецпричале? Сидят в будке да смотрят телевизор. Подходит катер или машина по суше – высовываются. Собаки по причалу не бегают. Зайти с моря, сделать черное дело – это в принципе реально. Но зачем? Я все равно не понимал. Не факт, что все случится в нужном месте. Не факт, что меня не подберут. Предупреждение? Ну, хорошо, предупредили…

Тонущая лодка все больше напоминала целящуюся в небо зенитку. Мотор ушел под воду, вода заливала задний отсек, пассажирские сиденья. Промокли ноги.