– По-прежнему разговариваешь со своим синтетиком, как с отдельной личностью? – Руперт усмехнулся. – Куда смотрит Борис?

– Он не видит в моей привычке ничего плохого.

– Доктор Бозе, как тайный представитель оппозиции-некондиции, может видеть, что ему вздумается, – после некоторой паузы негромко сказал Герцог. – На него все давно махнули рукой. А вот ты, Макс, будь поосторожнее. Тайная полиция не одобряет сомнительные веяния моды. А видеть себя отдельно от синтетика стало довольно модным среди так называемой прогрессивной молодежи. Не думаю, что ты поддался их дурному влиянию, но… лучше не вызывать у полиции ассоциаций со всем этим духовно бунтующим сбродом. Если пару циклов назад «некондиция» считалась просто сборищем вечно всем недовольных неудачников-интеллигентов, то теперь их считают едва ли не пятой колонной, пассивными предателями национальных интересов. Попадешь в их число, и тебе несдобровать. Даже таким легендарным личностям, как ты, сейчас лучше оставаться на общем уровне газона. Иначе – вжик! – и тебя подровняют. А то и вовсе выдернут, как сорняк. Понимаешь?

– Понимаю. Но такой откровенный я только с тобой да с Борисом.

– И еще с его дружком кифером. Как там его… Момо?

– Да, Момо. Но с жуком я не общаюсь. С ним вообще никто не может общаться, кроме Бозе. У остальных возникает, как говорит Борис, «конфликт форматов восприятия»…

У Хауэра в сознании вдруг мелькнул эпизод из ночного кошмара, и он невольно запнулся.

– Это мне известно, – Герцог кивнул и ухмыльнулся. – Звучит, как реклама цирковой клоунской пары: Бобо и Момо. Весь вечер на арене. Как, черт возьми, Борис это делает? Не через синтетика ведь. Я понимаю, можно наладить диалог с фортанами. Уроды еще те, но хотя бы понятно, куда смотреть, когда разговариваешь, да и отвечают они, пусть и с акцентом, но понятно. А у киферов ведь ни лица нет… то есть, тьфу ты, морды… ни глаз нормальных. И языка нет, а потому не говорят они по-человечески. Язык жестов Бозе с этим Момо придумали, что ли?

– Не ко мне вопрос. – Макс поднял руки. – Вызови Бориса на досуге да спроси. А пока давай вернемся к теме.

– Дождешься тут досуга. – Герцог вздохнул. – Давай вернемся. Итак, шесть часов назад прыжковый корабль класса «Виктория» взорвался прямо в створе дактианского портала. Представляешь, какой был эффект?

– Представляю. Будь этот портал нашим, чинили бы неделю, не меньше. Но дактианцы управятся дня за три. Говоришь, «Виктория» шарахнула? Это был наш корабль? И как отреагировали дактианцы?

– Понятия не имею, чей это был корабль. Производство наше, но кто на нем летал – неизвестно, все документы липовые. Поэтому дактианцы до сих пор и не предъявили нам никаких претензий. Мои агенты утверждают, что это была посудина смаглеров из сектора Урмы. Есть такое осиное гнездо на внутреннем кордоне, практически рядом с Пеклом. Но суть не в этом. Имеется подозрение, что «Виктории» помогли взорваться. И сделал это еще один корабль. Тоже без документов и опознавательных знаков, но опять нашего производства. Класса «Тор».

– Такие корабли сняты с вооружения двадцать пять лет назад. Мы с тобой еще в школе учились.

– Это я помню. Но сняты с вооружения – не утилизированы. После модернизации все «Торы» были проданы корпорациям в качестве судов-разведчиков. Мой отец летал на таком. Ты должен помнить. «Стальная бабочка». Не исключено, что некоторые из этих корыт летают до сих пор.

– Все равно непонятно. Какой из корпораций было выгодно испортить портал? В секторе «О» нет приличных месторождений, если предположить, что это было сделано, дабы насолить конкурентам.