Добравшись домой, скидываю сапоги и ставлю их на полочку так тихо и аккуратно, будто мышка. Никто не должен знать, что я явилась раньше, чем положено. Снимаю пальто и, взяв сумку, хочу прошмыгнуть в комнату, как замечаю, что на кухне горит свет. Кто-то не спит?

- Это всё твоё воспитание! - кричит папа. - Теперь дочь блюёт каждые пять минут! Кто знает, может, она нам в подоле принесла? А?!

- Она просто отравилась! - в ответ зло рычит мама. - А ты бы лучше за Майей следил! Ты вообще заметил, что она в последнее время как-то странно работает?! Что же, график в клубе поменялся? Ты не задумывался, может, она в этом клубе вообще каждый день с кем-то спит?! То возвращается раньше, то внезапный выходной! Потом что? Шлюха.

Глаза раскрываются в удивлении. Как? Как собственная мать могла назвать меня так? Слышу, как с шумом отодвигается стул, и бегу на кухню. Лишь бы ничего не случилось, Господи!

- Да как ты смеешь так говорить о нашей дочери?! - шипит отец. Прижав маму к кухонным тумбам, нависает над ней.

- Света - тоже наша дочь! А твоего внимания больше получала Майка! - раненным зверем ревёт мама.

Папа живо хватает женщину за шею и сжимает руку с такой силой, что мама начинает задыхаться. Оцепенение от увиденного спадает, и я рвусь к родителям.

- Мам! Пап! Прекратите! - кричу, а у самой на глаза слёзы наворачиваются. Я думала, что в моей семье никогда такого не будет. Но ошиблась. Да и не раз. - Пожалуйста! - дотрагиваюсь до папиного плеча. - Отпусти её.

Лицо матери багровеет, она зло щурится на отца. И я понимаю: не простит. За это она обозлится не только на него, но и на меня. Хотя я ее не душу, а наоборот, спасаю даже…

- Я просто устал слушать эти россказни о том, что одна дочь плохая, а другая - божий агнец! - рычит глухо отец, сжимая маму в тисках и не слыша меня соверщенно. - Меня достала эта семейка! А она, оказывается, мне изменяет! Сука. Я ищу, где взять деньги для её матери, а она с любовничком беззаботно гуляет! Да идите все нахер! - шипит он грубо, прижимая её все сильнее и сильнее…

Глаза матери закатываются вверх, но, схватившись за мощную руку отца, она ещё пытается остановить мужчину. Кажется, что папа снова пьян, да еще неизвестным образом узнал о изменах мамы… От кого-то из них пахнет спиртом, а поведение отца уж слишком неадекватно.

- Прости, Антон… - сипит мама. - Я… Я не знаю, как… Так получилось… - сразу тушуется она, едва именно её уличили во вранье. Я качаю головой, нажимая на плечи папы и стараясь оттащить его от мамы.

- Никогда, - отвечает отец. - Лучше вы все сдохните!

- Пап! Да ты же сейчас её убьёшь! Мама задохнётся! - взываю к его рассудку, но он будто не слышит. - Пап! Тебя посадят… На пятнадцать лет, а то и больше!.. Прошу-у-у, - вою, захныкав. Пытаюсь оттолкнуть мужчину, но ничего не выходит… Непрошенные слёзы сами льются по щекам. Я слаба и не могу оттащить его, пока он этого не хочет. Сердце с грохотом бьётся внутри. Кровь стучит в ушах. Быстро. Гулко. Больно.

Хватка мужчины слабеет. Сработало! Это сработало! Слава богу! Расслабляя руку, отец разжимает пальцы. Мама отворачивается, оперевшись на тумбу, и заходится громким, страшным кашлем, с хрипом вдыхая воздух. И все еще загнанно смотрит на мужа, наблюдая за ним, словно дичь за сильным хищником.

- Ненавижу! - выплёвывает отец. - Вы всю мне жизнь испортили! Мы в долгах, как в шелках! Где хочешь бери деньги! У любовника в ногах валяйся, блядь такая! - заявляет он и, развернувшись, уходит с кухни.

Я подхватываю маму за руку, совсем забыв о словах, что она недавно говорила обо мне.