Трибуналы также разбирались с «дезертирами» из числа гражданского населения, на которых доносили в основном отступающие беженцы. Тех, кого признавали виновными, клеймили как предателей партии и Советского государства.[202] Какое наказание последует, предположить было трудно. Так, Ю. С., бежавшая после массированной бомбежки в деревню, была приговорена к шести месяцам трудовых лагерей за то, что оставила свое рабочее место, а отказавшегося покинуть свой дом при приближении немцев А. С. осудили заочно как «изменника Родины». За подобное преступление полагалось минимум 10 лет в ГУЛАГе.
Особое внимание политическое управление Сталинградского фронта уделяло «мужчинам призывного возраста из областей Украины, освобожденных Красной армией зимой 1941/42 года».[203] Тех, кто отказался эвакуироваться из городов и деревень указанных областей, подозревали в сотрудничестве с оккупантами.
Декларированная советской властью свобода вероисповедания в Сталинградской области мало кого интересовала. Глава районного отделения сельскохозяйственного банка, пославший своему брату, офицеру Красной армии, молитвы и посоветовавший читать их перед боем,[204] был обвинен в антипартийной деятельности. Гражданским лицам также следовало быть крайне осторожными, если они все-таки осмеливались рассуждать о скорости немецкого наступления и некомпетентности советских военачальников. А. М., сотрудника Волжского рыбного завода, обвинили в политическом и моральном упадничестве и контрреволюционной пропаганде. Было сказано, что превозносил немцев и очернял руководителей партии, правительства и Красной армии.[205]
Сталин, которому стало известно о панике в тылу, снова начал менять командующих. 21 июля он отстранил от должности Тимошенко и назначил вместо него генерала Гордова, оставив широкие полномочия Василевскому. Однако уже в начале августа советский вождь решил разделить фронт на два – Сталинградский и Юго-Восточный. Оборону на южном крыле, протянувшемся от Царицы, то есть от центра Сталинграда на юг, в калмыцкую степь, возглавил генерал-полковник Андрей Еременко, еще не оправившийся до конца после ранения в ногу. Узнав о своем назначении, Еременко был раздосадован и выступил против того, чтобы делить фронты по центру города, но эти возражения лишь вызвали гнев Верховного главнокомандующего.
4 августа Еременко вылетел в Сталинград на транспортном «дугласе». Самолет сел на маленьком аэродроме на северо-западной окраине города. Еременко встретил Хрущев, и они поехали в штаб фронта. Больше всего новый командующий был возмущен недостатком достоверной информации о противнике. Через пять дней Сталин снова преобразовал командование – теперь Еременко предстояло встать во главе обоих фронтов. Кроме того, советский вождь, объятый тревогой, направил в Сталинград Жукова, чтобы тот выяснил, как обстоят дела, на месте, и доложил ставке.
Главная опасность, по мнению Еременко, заключалась в одновременном наступлении 6-й армии Паулюса через Дон с запада и 4-й танковой армии Гота с юго-запада. Угроза нависла над всей Нижней Волгой. В Астрахани после массированных немецких бомбардировок началась паника. Нефтеперерабатывающие заводы в дельте Волги горели целую неделю, небо до самого Каспийского моря затянулось густыми облаками грязно-черного дыма. Новые налеты привели к полному хаосу. Порт был забит беженцами, причалы заставлены станками и оборудованием местных заводов, которые надлежало эвакуировать на восток. Теперь, если не брать в расчет степь, прорваться в тыл можно было только через Каспий.