Как вы думаете, кто был тем высоким начальством, которому «доложили» и которое решило не арестовывать и не сажать (а может, и не расстреливать) за реально совершенное незаконное пересечение границы? Может, «кровавый карлик», глава НКВД Николай Иванович Ежов был так либерален, что разрешил жениться и уехать молодой паре? Кто, кроме Сталина, мог такой вопрос решить так изящно и так по-человечески?
Сомневаетесь? Тогда еще одна совершенно фантастическая история, которая должна поставить точку в этом вопросе. Она о сталинской доброте. Она о сталинской мягкости. Весна 1942 года, Красная армия и вермахт готовы продолжить смертельную борьбу после сложнейшей зимней кампании 1941/42 года. Пройдет совсем немного времени, и нацисты рванут к Сталинграду и Кавказу, а судьба нашей страны и исход войны опять повиснут на волоске. В небе почти полное господство немецкой авиации. Самолеты нужны как воздух. Командиру АДД Голованову звонит Сталин со странным вопросом: все ли готовые самолеты АДД вовремя забирает с заводов? Голованов ответил, что самолеты забирают по мере готовности.
– А нет ли у вас данных, много ли стоит на аэродромах самолетов, предъявленных заводами, но не принятых военными представителями? – спросил Сталин.
Сходу ответить на этот вопрос Голованов не мог и попросил разрешения уточнить необходимые для ответа сведения. После консультации с главным инженером АДД доложил по телефону: предъявленных заводами и непринятых самолетов на заводских аэродромах нет. Сталин попросил приехать.
Войдя в кабинет, я увидел там командующего ВВС генерала П. Ф. Жигарева, что-то горячо доказывавшего Сталину. Вслушавшись в разговор, я понял, что речь идет о большом количестве самолетов, стоящих на заводских аэродромах. Эти самолеты якобы были предъявлены военной приемке, но не приняты, как тогда говорили, «по бою», то есть были небоеспособны, имели различные технические дефекты.
Генерал закончил свою речь словами:
– А Шахурин (нарком авиапромышленности. – А. Г.) вам врет, товарищ Сталин.
– Ну что же, вызовем Шахурина, – сказал Сталин. Он нажал кнопку – вошел Поскребышев.
– Попросите приехать Шахурина, – распорядился Сталин.
Подойдя ко мне, Сталин спросил, точно ли я знаю, что на заводах нет предъявленных, но непринятых самолетов для АДД. Я доложил, что главный инженер АДД заверил меня: таких самолетов нет.
– Может быть, – добавил я, – у него данные не сегодняшнего дня, но мы тщательно следим за выпуском каждого самолета, у нас, как известно, идут новые формирования. Может быть, один или два самолета где-нибудь и стоят.
– Здесь идет речь не о таком количестве, – сказал Сталин. Через несколько минут явился А. И. Шахурин, поздоровался и остановился, вопросительно глядя на Сталина.
– Вот тут нас уверяют, – сказал Сталин, – что те семьсот самолетов, о которых вы мне говорили, стоят на аэродромах заводов не потому, что нет летчиков, а потому, что они не готовы по бою, поэтому не принимаются военными представителями, и что летчики в ожидании матчасти живут там месяцами.
– Это неправда, товарищ Сталин, – ответил Шахурин.
– Вот видите, как получается: Шахурин говорит, что есть самолеты, но нет летчиков, а Жигарев говорит, что есть летчики, но нет самолетов. Понимаете ли вы оба, что семьсот самолетов – это не семь самолетов? Вы же знаете, что фронт нуждается в них, а тут целая армия. Что же мы будем делать, кому из вас верить? – спросил Сталин.