Вообще 1922 и 1923 годы, по оценке Валентинова, были временем таких перестроек в промышленности, которые приближались к хаосу. Внешним проявлением этого организационного хаоса была жизнь самого ВСНХ, находившегося в здании Московских торговых контор. В нем постоянно шла перепланировка кабинетов, отделы постоянно перемещались с места на место, сотрудники переходили из одного кабинета в другой.

Вдобавок в 1923 году ВСНХ оказался без руководства. После приступа болезни у Ленина председатель ВСНХ Рыков оказался вынужденным погрузиться в ведение дел Совнаркома и исполнять свои обязанности в ВСНХ уже не смог. Вся работа была взвалена на помощников: бывшего председателя ВСНХ Богданова и Пятакова, посланного ЦК на помощь в реорганизации совнархоза. И тот и другой оказались негодными руководителями. Богданов прославился своей мягкостью и уступчивостью, защитой своих выдвиженцев, которые все, словно на подбор, оказались запойными пьяницами. А Пятаков был убежденным сторонником самых крайних решений, причем крайних нередко до абсурда. Он-то и захватил фактическое руководство ВСНХ, оттеснив на второй план Богданова, и стал проводить такую политику в хозяйстве, какая, на его взгляд, была самой правильной.

Пятаков был противником нэпа, сторонником самого жесткого и централизованного администрирования, но вместе с тем нэповские начинания в хозяйстве тоже доводил до самых крайних форм. Когда четко обозначилась нехватка средств, он 16 июля 1923 года подписал приказ по ВСНХ об извлечении максимальной прибыли. Этим приказом предписывалось поднять цены.

Получилось так, как мало кто ожидал. Предприятия, работающие на рынок, резко подняли цены на свой товар. Например, трест «Моссукно» наценило свои ткани на 137 %[30]. Наценка была столь высока, что рынок фактически отказался покупать товары государственной промышленности. Большей части покупателей, крестьян-единоличников, новые цены на сельхозинвентарь были совершенно неподъемны.

Конец июля и август 1923 года металлопромышленность продолжала выполнять производственные программы и отгружать готовую продукцию на склад, откуда она не расходилась. Сбыт прекратился, и склады начали наполняться продукцией. В начале сентября склады предприятий ВСНХ оказались затоваренными. Трест «Донуголь», который выполнил программу СТО по производству на 127 %, сумел выполнить программу реализации угля только на 80 %. Продолжая набирать рабочих и увеличивать добычу, предприятия треста накопили на своих складах 1 млн. 100 тысяч тонн угля[31].

Положение промышленности стало еще более катастрофичным. Приток средств, и без того маленький, прекратился совсем. Случилось нечто парадоксальное. В стране, где была жестокая нехватка самых необходимых товаров, разразился кризис перепроизводства.

Пятаков, увидев последствия своего решения, шарахнулся в противоположную сторону и в августе 1923 года протащил через Президиум ВСНХ решение о закрытии Путиловского завода. Оно через несколько дней было отменено постановлением Совета Труда и Обороны[32].

Однако следует заметить, что по ходу борьбы с кризисом его масштабы оказались несколько преувеличенными. Перепроизводство наблюдалось только в части национализированной промышленности, связанной с крестьянским рынком. А другая часть, выполнявшая заказы для наркоматов, в первую очередь для НКПС, Наркомвнешторга и Наркомата по военно-морским делам, этим кризисом не была затронута.

Под влиянием кризиса перепроизводства вся хозяйственная политика СССР повернулась в новое русло. Кризис вызвал также и обострение политических разногласий в Политбюро и стал причиной для первой крупной стычки Троцкого и «тройки» в Политбюро. Пятаков выступил на стороне Троцкого и подписал «Платформу 46», в которой критиковались ошибки партийного и государственного руководства в хозяйственной политике.