А вот вечером 21 и ночью 22 июня уже павловы-коробковы как раз и сделали всё, чтобы сорвать подъём войск по тревоге.

«Медленная передача указаний не поспела к началу войны только потому, что этого не требовало правительство или, точнее, Сталин, всё ещё сомневавшийся, будет нападение или не будет…»

Это правда: то, как Тимошенко и Жуков передавали достаточно короткий текст «Директивы № 1» от 21 июня в западные округа, ни в какие ворота не лезет.

Только в одном округе, Одесском ВО, вполне хватило времени даже уже в ночь на 22 июня, получив приказ наркома после 1.00, привести в боевую готовность свои дивизии и перегнать самолёты, и зенитные средства с артиллерией у них оказались в частях, а не на полигонах и в учебных центрах.

Вот только зря Кузнецов обвиняет в этом Сталина. Как раз военные и сорвали передачу указаний Директивы № 1 в войска.

«Официально Сталин в течение всей войны, и особенно пока не определился успех в ней, наши неудачи в начальный период объяснял „внезапным и вероломным” нападением Гитлера. Мне лично не раз доводилось слышать, как на приёмах иностранцев ещё в 1942–1943 гг. он подчёркивал, какие преимущества приобрёл агрессор, напавший на нас, и легко было заметить, как этим он хотел объяснить и наше вынужденное отступление».

В политике адмирал, похоже, так и остался профаном – Сталин постоянно напоминал западным политикам и политиканам, что СССР именно «жертва агрессии». И не дай бог они это забудут. А вот дальше адмирал выдал замечательные слова о Верховном Главнокомандующем И.В. Сталине:

«В последнее время всё чаще высказывается мнение о виновности прежде всего Сталина в том, что он чуть ли не запрещал находиться в повышенной боевой готовности. Это не так… и не подтверждается документами. Он, конечно, требовал не провоцировать войны, но это совсем иное дело.

Когда я, будучи наркомом ВМФ, в предвоенные дни докладывал ему о переводе флотов на повышенную готовность, то не встречал возражения. Не поддаваться на провокации и повышать готовность – вещи разные. Больше того, чтобы не поддаваться на провокацию, нужно быть в повышенной готовности и всему руководству находиться на своих местах, чтобы, если понадобится, отреагировать на осложнение обстановки. <…>Провоцирует агрессора не повышенная готовность, а соблазн лёгкой победы, когда он видит неготовность противника.

Военное руководство независимо от поведения политических руководителей обязано было повышать готовность тех войск, которые находились в приграничных округах, предупреждать о злонамерениях врага в последние предвоенные недели и дни и, наконец, быстро оповестить округа о надвинувшейся угрозе, как это произошло вечером 21 июня.

Длинная телеграмма из Наркомата обороны, которую я видел в 22 часа с минутами (это было, точнее, сразу после 23.00 – видимо, здесь у Кузнецова опечатка. – Авт.) в кабинете наркома обороны маршала С.К. Тимошенко и которая, как теперь известно, не была своевременно даже получена адресатами. показывает, что до этого времени в округа были даны лишь директивы общего порядка и почти ничего не было сделано по повышению готовности в приграничных округах».

Правда, адмирал опять ошибается, говоря о том, что не совсем знает, какие необходимые указания по повышению боевой готовности были именно до 21 июня отданы в западные округа. Другое дело, что Павловы эти указания и особенно приказ ГШ от 18 июня игнорировали…

«После того, как Тимошенко и Жуков посетили Сталина, требовался необычный стиль указаний по радио и по телефонам хотя бы в два-три адреса: Павлову, Кирпоносу, Попову и др