– Ты почему здесь? Я отпустил всех, – не очень вежливо, чувствуя, что предстоит неприятный разговор, поинтересовался у той, кого вовсе не хотел видеть.

– Ты вчера меня не позвал, – обиженным тоном, плавно качнув бедрами, что мне когда-то так нравилось, произнесла княгиня.

– Подумал, что другая компания тебе будет более приятна, – наблюдая за ней из-под ресниц, нехотя ответил. Обсуждать неверность собственной жены с ней самой казалось верхом неуважения. К себе самому. К ней. Ко всем моим подданным.

– Ну что ты. Я так тебя ждала. Без тебя здесь было так тоскливо, словно в склепе, – княгиня сделала несколько стремительных, по-кошачьи грациозных шагов и остановилась рядом, касаясь бедром моей руки, что лежала на подлокотнике кресла. В нос тут же пахнуло густой, приторной смесью притираний и масел. От этого сразу стало почти невыносимо трудно дышать. Мне не хватало воздуха в собственном дворце.

– Думаю, ты преувеличиваешь степень своей грусти, Эмнариса.

Княгиня недовольно поджала губы, услышав свое полное имя. Давно такого не было. Но женщина сумела справиться с собой довольно быстро, улыбнувшись вновь.

Она нагнулась ближе, грудью касаясь плеча, соблазнительно улыбаясь и одним этим движением предлагая мне всю себя. Только в этот раз открытое приглашение на меня подействовало совсем иначе. Меня едва не передернуло от отвращения: где-то там, под слоем ароматов я все еще слышал чужой мужской запах. И был он не из тех, когда кто-то случайно коснулся моей жены или подал ей руку, помогая спуститься с лестницы. Присутствие кого-то третьего было настолько явным, что я почти видел его облик, чуть размытый, бесцветный, но все же стоящий за моей собственной спиной.

– Зейфар, ну не будь таким зажатым. Я понимаю, что в походе ты устал от смертей и боли, потому ничего тебе не скажу про ту девку, пробравшуюся к тебе вчера. Мне уже доложили, что она попала в твои покои без разрешения. Пусть так. Я почти даже не злюсь. Это все ее вина. Давай обо всем забудем? Начнем заново.

Княгиня попыталась отодвинуть от меня документы, чтобы освободить место на столе, но я прижал бумаги тяжелой ладонью. Выходить на открытый конфликт я пока не мог, слишком много всего, что завязано на этой женщине. Но и потакать ее желаниям и обманам я больше не намеревался. Пока все было тайно – можно было закрыть на это глаза, как бы ни было это противно, какая бы злость ни клокотала внутри. Но не теперь, когда о неверности княгини шептались последние кашевары моего войска.

– Уходи, Эмна, у меня много работы. Позже поговорим, – не глядя на княгиню, велел я тоном, от которого она не посмела бы отмахнуться.

Нельзя было ей поддаваться. Мастерство этой женщины было таким, что можно было увязнуть и больше никогда не выплыть из того сладкого болота, что она вокруг себя создавала.

И вдруг, словно с глаз сдернули пелену, передо мной, как живая, появилась девушка из прошлой ночи. Чистая и такая открытая, что становилось больно от осознания собственной грубости и неизящности. Рядом с ней я чувствовал себя настоящим солдафоном, несмотря на все попытки быть нежным. Она так открыто и даже с некоторой растерянностью реагировала на мои ласки, что это казалось просто невозможным. Не после выверенных, до последнего томного вздоха, действий Эмнарисы.

– Иди, – повторил я еще более решительно.

Нет, Эмнариса, ничего у тебя в это раз не выйдет. Решение окончательное. Дай только срок найти наименее болезненный путь.

**

До покоев я добрался далеко за полночь. Все это невероятно выматывало, но нужно было продержаться всего пару дней, пока все не войдет в нормальное русло. А там я смогу заняться Эмнарисой и выдворением ее из дел города и удела.