Все решилось в один день – точнее, в один вечер, когда во дворце Валларикса давали пир в честь посольства Атталидов, прибывшего с Островов.

Элиссив, не любившая размеренный дворцовый церемониал, каким-то чудом ухитрилась ускользнуть из-за стола, не попавшись на глаза чопорной леди Лэнгдем и другим «наседкам». Отвертевшись таким образом от неизбежного участия в застольных разговорах, Лисси отыскала Рикса на закрытой галерее, с которой он наблюдал за знатными гостями, жуя подхваченный с какого-то подноса пирожок.

Всякий раз при столкновении с наследницей престола Крикс не мог отделаться от ощущения, что они попрощались всего пять минут назад. Возможно, дело было в том, что Лисси не любила тратить время на бесполезные приветствия, а сразу приступала к делу, то есть принималась говорить о тысяче одновременно занимающих ее вещей. Если про некоторых людей можно сказать, что у них ветер в голове, то в мыслях дочери Валларикса, должно быть, бушевал непрекращающийся ураган. Подчас она меняла тему прежде, чем «дан-Энрикс» успевал ей что-нибудь ответить.

Тот, кто встречал Элиссив только во дворце, едва ли мог составить правильное представление о дочери Валларикса. Но Крикса не вводили в заблуждение ни шелковые платья, ни уложенные в сложную прическу волосы: он точно знал, что в глубине души Лисси осталась такой же, как в тот день, когда она случайно сбила его с ног на галерее Академии, одетая в костюм, который больше подошел бы для конюшенного мальчика. Характером, манерой речи и готовностью ко всевозможным авантюрам дочь правителя всегда напоминала ему городского сорванца. «Дан-Энриксу» нередко приходила в голову кощунственная мысль, что так, как к дочери правителя, он мог бы относиться к собственной сестре, с которой они выросли под одной крышей и успели страшно надоесть друг другу еще в детстве. Проявлялось это в том, что энониец начинал отчаянно скучать, если не виделся с Элиссив больше месяца, но иногда ему хватало десяти минут, чтобы устать от ее общества.

Они как раз беседовали о поездке в Мельс, где Крикс недавно был с мессером Иремом, когда Элиссив неожиданно круто сменила тему и, уставившись куда-то в зал поверх его плеча, воскликнула:

– Бедная Лей!.. Опять он к ней пристал!

– К кому пристал?.. – переспросил «дан-Энрикс» туповато. В разговорах с Лисси ему всякий раз казалось, что он говорит и думает слишком уж медленно.

– Видишь девушку в лазурном платье? Это Лейда Гвенн Гефэйр, моя лучшая подруга. А тот хлыщ с ней рядом – старший сын мессера Филомера, Эймерик. Он ей уже несколько месяцев проходу не дает. А Лейду, между прочим, обручили с его братом! Будь сэр Альверин сейчас в столице, Хегга с два кто-нибудь здесь посмел бы к ней приставать.

Голос наследницы звенел от возмущения. Крикс подумал, что сказали бы придворные, услышав, что их будущая королева изъясняется, словно подвыпивший мастеровой. Это же надо: «Хегга с два»!..

Элиссив ткнула его локтем в бок.

– Смотри, смотри – хватает ее за руку… Вот ведь урод! Надеюсь, Альверин его убьет, когда узнает.

Лейде и в самом деле приходилось нелегко. Даже такому неопытному зрителю, как Крикс, было отлично видно, что назойливые приставания сидевшего с ней рядом Эймерика девушке совсем не по душе. Окажись на ее месте сама Лисси – и на голове у сэра Эймерика уже красовалась бы ближайшая серебряная соусница со всем содержимым. Но леди Гефэйр ничего подобного не делала – только смотрела в сторону, слегка отвернув голову от своего соседа, и старалась незаметно отодвинуться подальше от него, пока Финн-Флаэн мял и тискал ее пальцы. Наблюдая эту сцену, энониец незаметно стиснул кулаки.